— Можно поинтересоваться, какая помощь была ему оказана? — спросила я, проявляя все большую заинтересованность.

— Когда он поступил, мы промыли место укуса и сделали ему укол против столбняка. Потом я позвонил в департамент по ядам. Там мне велели внимательнейшим образом его осмотреть, измерить пульс, давление и контролировать дыхание каждые пятнадцать минут. Тогда мы еще не слишком тревожились.

— Но ему становилось все хуже?

— С каждой минутой. Появилась отечность, и не только в месте укуса. Он страдал от невыносимой боли, поэтому я вколол ему обезболивающее и дал противорвотное, чтобы его перестало тошнить. Мы сделали ему вливание коллоидного раствора, вкололи антигистаминный препарат и адреналин.

— А противоядие?

— Из департамента по ядам доставили с курьером сыворотку, которую применяют при укусах ядовитых европейских змей. Ему стало лучше, но на следующий день резко снизилось давление, появилась аритмия. На третий день у него начались судороги. На четвертый развился острый панкреатит, стали отказывать почки. Последние десять часов жизни он провел в коме.

Я помолчала — того требовала ситуация.

— Просто ужасно. Мне очень жаль, — наконец произнесла я. — Но чего вы хотите от меня?

Я сидела за своим столом в лаборатории, разглядывая документы, которые оставил Гарри Ричардс. Биохимический анализ крови умершего. Каждые две-три секунды я поднимала глаза и сверялась с данными на мониторе компьютера. По всему столу были разбросаны мои старые учебники. Я еще раз просмотрела результаты анализов. Ничего нового. Я сняла телефонную трубку.

— Это Клара Беннинг, — представилась я, когда на том конце линии услышала голос Гарри Ричардса. — Змея совершенно точно Vipera berus — черная гадюка. Другими словами, обычная британская змея. С результатами вашей лаборатории не поспоришь. Яд тоже принадлежит черной гадюке.

— Понятно. — Он помолчал, понимая, что я сказала не все. — Что-то еще?

— Нашли только одну змею? Может быть, были и другие?

Повисло молчание.

— Те, с кем я общался, тоже в первую очередь интересовались другими змеями. Может, и были, но… — Он запнулся.

— Когда вы осматривали пациента, сколько следов от змеиных укусов вы обнаружили?

Он опять замолчал, очевидно, задумался. Я услышала, как он шуршит бумагами.

— Один. Две дырочки в том месте, где зубы впились в кожу. Сейчас я держу перед собой снимки. Могу вам их показать. А в чем дело? Что вы обнаружили?

— Пока еще только догадки, — ответила я. — Я могу пару дней подержать у себя результаты анализов и змею? Хотела кое с кем проконсультироваться.

— А что мне сказать коронеру?

— Скажите, что проводятся исследования. Я верну вам все в понедельник.

Мы с доктором Ричардсом тепло попрощались, и я встала из-за стола. Дел было невпроворот. Потом я опять, задумавшись, опустилась на стул. Два несчастных случая с участием ядовитых змей. За одну неделю. Причем в одном поселке. Я вздохнула и вновь сняла телефонную трубку.

— Роджер, — заговорила я, когда мне ответили, — что ты делаешь завтра утром?

5

— Больше никаких змей!

Я подпрыгнула. Харриет маячила у меня за спиной, пытаясь заглянуть мне через плечо. Она присмотрелась повнимательней.

— Сомневаюсь, что мы можем помочь этой бедолаге. — Потом она склонилась ко мне, положив руку на плечо. Я не стала ее упрекать — она не хотела меня пугать.