Я не сводила с него глаз. Я была уверена. Я слышала, как некто ходил по подвалу.

— Должно быть, он как-то выбрался из дома. Возможно, через окно, — рассуждал Мэт. — Скорее всего, именно его шаги я и слышал там, в переулке.

Я покачала головой.

— Он был в подвале, — сказав это, я поняла, насколько упрямой кажусь.

— Хочешь, чтобы ребята осмотрели дом? Проверили окна? Поискали следы взлома?

Я кивнула, и трое полицейских начали обыскивать мой дом. Я несколько минут выждала и не выдержала: прошла через кухню и распахнула дверь в подвал.

— Минуточку! — У меня за спиной стоял Мэт.

Я спустилась по ступенькам и стояла, оглядываясь, как будто могла заметить то, чего не заметили трое полицейских и заместитель начальника полиции.

Стены в подвале были каменные, местами сырые — недалеко протекал ручей, но в основном сухие, с потрескавшейся штукатуркой. На полу возвышалась груда пластмассовых ящиков, за ними виднелся старый встроенный шкаф, который я использую для хранения инструментов, на стене — полки с ветеринарными принадлежностями. Еще здесь был холодильник. Прятаться негде. И выхода нет. За исключением…

В низком потолке подвала был люк. В давние времена, когда еще не было центрального отопления, его использовали для того, чтобы сгружать уголь прямо с улицы. С одной стороны он держался на петлях, еще с двух, противоположных, — на дверных засовах, а с четвертой запирался на висячий замок. Над люком, на улице, стоял большой и тяжелый цветочный горшок. Я подошла и крепко ухватилась за один из старых железных засовов.

— Мы проверяли, — начал было Мэт, когда я стала изо всех сил тянуть, но засов заржавел и не поддавался.

Мэт, нагнувшись, чтобы не задеть низкий потолок, подошел и отстранил меня. Схватил засов сам и несколько раз попытался рывком открыть. Потом проверил второй засов и навесной замок. Люк не поддавался.

— Вероятно, это была крыса, — сказал он. — Скорее всего, водяная. В поселке они не редкость.

— Похоже, — согласилась я, хотя была уверена, что крыса не способна издавать звуки, которые я слышала.

— Пошли, — бросил Мэт.

Мы поднялись по ступенькам.

Полицейские были в доме еще минут десять, но, не найдя следов взлома, уехали, пообещав прислать завтра специалиста — поискать отпечатки пальцев. Они были предельно вежливы — подозреваю, из-за присутствия Мэта. Однако я была уверена: мне никто не поверил. Мэт мог лишь подтвердить, что слышал мои крики и звуки, которые могли оказаться — а могли и не оказаться — шагами бегущего человека. Никаких следов незваных гостей — только мои голословные утверждения. Даже змея исчезла.

Я попрощалась с Мэтом, заперла все двери, проверила окна, накормила совят. Раненый совенок выглядел неплохо. Надо обработать ранку антисептиком, он заснет, и все забудется. Я поднялась в спальню, нашла старую толстую фланелевую пижаму и легла в постель.

Сон не шел. В конце концов я окунулась в тревожное полузабытье, полное кошмаров. На рассвете я увидела не раз повторявшийся сон, которого боялась больше всего на свете.

Я в зале с зеркалами. Куда ни повернись — всюду мое отражение. В течение сна отражения все сильнее искажались. Шрамы были уже не только на лице, но и по всему телу. Этой ночью сон был еще страшнее, чем обычно. Каждое зеркало было задрапировано зеленым шелком. Я бежала по залу, в отчаянии ища выход, а какая-то сила сбрасывала шелк с зеркал как раз в тот момент, когда я к ним приближалась. Зеркала начинали падать — все, к которым я прикасалась, падали на землю, разлетаясь на мелкие кусочки. Вот я уже больше не в зале с зеркалами.