Сэм увидел, как Будда навострил уши. Волки! Он вскочил и повернулся к двери. Там стояли двое мужчин в толстых куртках. Такие куртки носили в арктических экспедициях. Сэм с первого взгляда узнал профессиональное обмундирование. Он открыл рот, потом снова закрыл его. Мужчина, который был выше ростом, снял с головы капюшон, открывая такое знакомое, обмороженное бородатое лицо…

— Кто там? — спросила Лора, встав на ноги рядом с Сэмом.

Сэм открыл рот и сам не поверил словам, которые произнес шепотом:

— Это мой отец.

Джек Холл пошел через всю комнату к сыну, грязному, одетому в лохмотья, с пробивающейся щетиной на лице. Сэм пошел ему навстречу, и они обнялись. Их сердца пели от радости, и, может быть, даже сам Господь радовался тому, что отцовская любовь выдержала самые страшные катаклизмы за последние десять тысяч лет. Она провозглашала: я — любовь, не признаю смерти, ибо я сильнее, чем смерть, и когда мы расстаемся, я сама определяю, когда настает время старому стать частью истории, а молодому поднять к солнцу своего сына.

Под голубым небом нового дня в разоренном городе перед огнем камина было пролито много слез.

Том Гомес трясся на сиденье джипа. Они уже не один километр проехали вдоль Стены Надежды. На этой плетеной изгороди висели десятки тысяч писем, фотографий и молитв беженцев, пытающихся найти пропавших членов своих семей. «Салли, мы с детьми находимся в городе Чиуауа, 45 шоссе, лагерь Небраска», «Джордж Луис Карвер, пожалуйста, позвони Луизе. Мой сотовый заработал!», «Детей Марии и Уильяма Уинстонов можно найти, обратившись в любую станцию Красного Креста». И бесконечные ряды фотографий, ленточек, цветов надежды и памяти.

Гомес слушал, как сигналит их водитель, стараясь не задеть людей на дороге. Наконец они повернули на улицу Пасео де ла Реформа и оставили Стену Надежды позади себя. Здесь возле ворот стояли на страже морские пехотинцы. Проехав в ворота, они будто попали в совершенно иной мир, где царили тень и покой и который выглядел так, будто все штормы и метели не могли его изменить. Том вошел в прохладное пространство фойе элегантного здания, откуда его проводили в кабинет с сияющей новой табличкой на двери: «Представительство президента Соединенных Штатов». Он впервые должен был встретиться с Беккером тет-а-тет после всех событий. Этот презренный негодяй занял место президента после смерти хорошего человека. Ему совсем не хотелось идти на эту встречу, которая, скорее всего, закончится очередным унижением.

Том застал президента стоящим у закрытого жалюзи окна и смотрящим на Стену Надежды.

— Господин президент!

Беккер застыл, потом резко развернулся. Том был поражен произошедшей с ним переменой. В Беккере пропал столичный амбициозный житель и появился человек, способный на сострадание и сожаление. Гомес даже подумал, что никогда раньше не видел такого грустного и одновременно такого сильного человека. Ему даже пришло на ум слово «смирение». Еще до того, как он заговорил, Том понял, что этого человека коснулся Господь. Он дал ему силу и милосердие, необходимое для исполнения его долга.

— Господин президент, я только что получил сообщение от Джека Холла, он передал его на коротких волнах. Ему удалось добраться до Нью-Йорка.

В глазах президента засветилось удивление.

— Он говорит, что там есть выжившие.

Какое-то время президент просто стоял с закрытыми глазами. Казалось, что он разговаривает с кем-то находящимся очень далеко.

— Спасибо, Том, — наконец ответил он. — Это хорошие новости.

То, что произошло в следующие несколько часов, Том запомнил на всю свою жизнь.