На Загородном, у Пяти Углов, попыталась вспомнить – что же такое ужасно неприятное сказала Мура, что мне было очень-очень больно, но я решила – подумаю об этом потом?..

Вспомнила только у самого дома. Мура сказала, что она в себе очень не уверена. Не уверена, что её кто-нибудь полюбит по-настоящему, что она заслуживает чьей-то любви. Поднималась по лестнице и думала – Господи, ну почему, почему? Я же так старалась!

В отличие от Мурки, я с детского сада была типичная отличница-придурок. Надёжная, обязательная. Если сказала – приду в десять, то без одной минуты десять уже скакала поблизости. И внешность мою посторонние люди оценивали очень положительно, даже частенько называли меня красивой. Казалось бы, мама спокойно могла мною гордиться. Нет, мама, конечно, всегда была мной довольна, но… мне хотелось не скромного удовлетворения моими успехами, а дикого, необузданного восторга, сметающего все на своём пути.

У мамы была подруга, с дочкой которой мы росли вместе как лисички-сестрички. Так эта мамина подруга всегда с придыханием говорила: «Взгляните на мою Верочку, какая она у меня красавица и умница!» И все кивали. А что им было делать? Верочка, между прочим, была ничего особенного и плохо училась.

А моя личная мама считала, что хвалить девочку за красоту непедагогично. В результате Верочку всегда хвалили за красоту, а меня – никогда, и также никогда за отличное поведение и хорошую успеваемость по всем предметам. У меня легко мог бы образоваться комплекс некрасивой и даже нелюбимой девочки, но мне просто очень повезло: когда все начали влюбляться, в меня случайно сначала влюбился весь пятый «Б», а потом пятый «В». И мне удалось вырваться из-под маминого давления и сообразить, что я тоже хоть куда, а не только Верочка! У неё, кстати, за всю жизнь был всего один мальчик, за него Верочка и вышла замуж. А у меня… не один.

Я помню о своём тяжёлом детстве и всегда твержу Мурке: «Ты невероятно хорошенькая, ты ужасно красивая», чтобы у неё не завелось никаких комплексов. И даже уверяю Муру, что она исключительно хорошо учится. По-моему, Мурка подозревает, что я подслеповата и не могу отличить пятёрки от двоек, но это мой способ развивать у Муры веру в себя. Так что я вроде бы не виновата.

… Пила кофе и думала – а что, если Мурке не хватает любви? Мы все – мама, я, Лев Евгеньич и Савва Игнатьич – считаем, что наша Мура – самая лучшая Мура в мире. И Денис на неё всегда смотрел с восхищением. Когда она в песочнице дралась за куличик. А теперь у него всегда очень много разных дел – и бизнес, и в ресторан сходить, и ему некогда смотреть на Муру с восхищением, да он и отвык. Скорее Денис смотрит на неё с опаской – кто это, такой с виду взрослый, и чего он сейчас попросит?

Я думаю – ну, Денис. А Муре-то он ПАПА. Я думаю, что Денис так и не повзрослел, а Мурке он – МУЖЧИНА.

А если бы Денис был всегда рядом и смотрел на неё восхищённо, она бы каждую минуту знала, что её личный отец её обожает.

Может быть, тогда она не сказала бы: «Я не уверена в себе»?

…Мура ушла в школу, а я съела тарелку овсяной каши и на прощанье – бутерброд с сыром. Решила худеть, потому что Алла потрясающе выглядит – очень стройная, много худее меня. У неё сорок четвёртый размер, а у меня сорок восьмой, вот я и решила – дохудею до Аллы при помощи специальной диеты – очень легко, нужно просто есть одни каши. Я очень люблю овсяную кашу с маслом и сахаром, поэтому съела ещё одну тарелку. Эта диета тем и удобна, что каши можно есть сколько хочешь.

Днем, в университете, ещё раз представила, какая Алла стройная, и решила перейти на более радикальную диету. Съела в университетской столовой куриную ножку под майонезом и пирожное с кремом (очень модная на Западе диета по Аткинсу, можно все жирное, чем жирнее, тем лучше).