– Я люблю слушать, как ты выражаешься. Это как свет здравомыслия в курятнике.

Нолан вытянул руку и погладил жену по щеке.

– Кто то должен позволять тебе быть человеком. Я рад, что это я.

– Я тоже. – В этом было больше признания, чем в любых, самых громких словах.

Идель глубоко вдохнула и подняла голову к небу.

– То, что Легрейфа не видели, не значит, что его не было.

– Переживаешь? Не переживай, я спас тебя от него один раз, спасу и второй.

А ему тоже скромности не занимать. Интересно, от чего именно Нолан спас Идель. Версий, в целом, немного, но все таки?

– Не сомневаюсь. Мне просто хочется верить, что больше спасать не придется. Все как будто бы налаживается. Даже Аерон сегодня расцвел.

– Мне кажется, – Нолан взял авторитетную интонацию, – Аерон не очень хороший муж. Иначе бы он цвел рядом со своей женой, а не с моей.

Идель пожала плечами, и издали показалось, что она ежится.

– Ты цветешь рядом со мной, потому что женился по любви. А он женился, чтобы предотвратить вторую гражданскую войну. Хотя, конечно, когда Элиабель выходила за него – по своей воле или нет, без разницы, – она должна была понимать, что мужем Аерон будет в самую последнюю очередь.

Нолан молчал, видимо, раздумывая над ответом. Идель улыбнулась, тронув мужа за щеку. Потом чуть подняла руку и пятерней погрузилась в русые, слегка торчащие волосы. Нолан закрыл глаза, вздохнул, и прилег в прежнюю позу.

Идель продолжала гладить его по лицу и волосам, и время от времени Нолан касался ее предплечий и кистей.

– Как тебе новый барон?

– Пока не знаю. Выглядит порядочным и довольно собранным. В целом, для человека, который впервые оказался в такой обстановке, он прекрасно держался.

– Вы поговорили?

– Немного. Будет любопытно потом узнать, о чем из того, что мы с Аероном проговорили в присутствии барона, он попытается разнюхать.

«Ни о чем» – тут же пообещал себе Эмрис. Если это проверка, то он не тупой.

– Ворнли задирался, пришлось влезть, – поделилась Идель.

– Надеюсь, оно того стоило? О тебе опять будут трепаться.

– Если бы меня хоть день беспокоило мнение пустозвонов, – серьезно проговорила Идель, – я точно была бы замужем не за тобой. И возможно, была бы столь же несчастна, как супруга императора.

– А ты счастлива?

Ее губы растянулись в широкой улыбке. Эмрис из своей позиции не столько видел, сколько почти кожей чувствовал: ей не нужно ничего говорить, чтобы ответить.

Женщина глубоко и с облегчением выдохнула.

– О чем вздыхаешь? – Спросил Нолан.

– О том, что, кажется, все становится хорошо.

– Думаешь?

– Надеюсь. Мне надоело видеть шпионов и врагов в каждом встречном. Остается съездить в Патьедо и делу край. Можно приниматься за Редвуд.

Эмрис подобрался изнутри: «Приниматься за Редвуд»? Что она имеет в виду?

– Это великолепное место. Если удастся сделать из Редвуда большой торговый узел, как хочет Аерон, вообрази, какие возможности это откроет перед нами. Как только барон обезопасит город и прилегающий тракт, мы сможем там развернуться.

– И ты хоть представляешь, сколько квасцов, сукна, железа и оружия мы сможем продать по этому маршруту?! – Нолан закончил за Идель, и в его голосе Эмрис слышал смех.

Идель тоже рассмеялась:

– Я говорила тебе сегодня, что люблю тебя?

– Не припомню. – Нолан откровенно кривлялся. Идель наклонилась к нему, и ее коса набок, соскользнув, скрыла их поцелуй.

Пожалуй, ночь в самом деле брала свое, и из содержательной беседа Идель и Нолана все больше превращалась в личную.