Какие бы товары ни привозились в Московию из-за границы, обо всех надо объявлять у начальника таможни и показывать; и они рассматриваются в установленный час и оцениваются, после же оценки никто не осмеливается ни купить, ни продать, если прежде они не будут показаны великому князю. Это ведет к тому, что купцы дольше, чем следует, задерживаются и терпят убытки. Когда же из Литвы в Московию отправляются послы от короля Польского, тогда все купцы разных наций, принятые послами под свое покровительство, могут идти в Московию без таможенников и имеют достаточное содержание из казны великого князя Московского.

В Московию ввозятся следующие товары: сукно всякого сорта и цвета, шелк и шелковые одежды, затканные золотом или серебром, драгоценные камни, золотые нитки, жемчуг и всякого рода драгоценные металлы. Кроме того, перец, шафран, имбирь и прочее.

Сама Московитская провинция не очень обширна и не слишком плодородна, так как почва повсюду песчаная. К этому добавляется неумеренная и часто суровая неустойчивость климата, ибо вследствие суровой зимы посевы не вызревают. Даже ветки фруктовых деревьев иногда совершенно погибают в суровые зимы. Да и людей, окоченевших от холода, часто находят мертвыми под открытым небом в телегах; мало того, лесные медведи, гонимые голодом, и то покидают леса, разбегаются по соседним деревням и врываются в деревенские дома. И такой чрезмерный холод сменяется в свое время засушливым летом, так что иногда пруды и реки совершенно пересыхают от чрезмерного зноя. Луга и хлеба иногда выжигает как огнем. Но такой страшный зной свирепствует обычно не более семи дней.

В этой провинции мало меда и диких зверей, за исключением зайцев, которых в ней водится неимоверное количество. Хлебом и местными овощами она изобилует, вишен же нигде нет во всей округе, а плоды других деревьев хотя и имеются, но невкусные…»

В животу вдруг заурчало, и увлекшийся литературными экзерсисами Бомелиус почувствовал, что сильно проголодался. Он взял с блюда большой медовый пряник и съел его, макая в вино. Сытость привела лекаря в благодушное настроение, и он начал описывать самый запомнившийся ему момент в его московской жизни:

«…Когда наступил час ехать мне ко двору, явился пристав. Я был проведен в палату, где обыкновенно сидит один из дьяков, в сопровождении двух дворян. Я прождал долгих три часа, прежде чем меня позвали к Иоанну Васильевичу. Я поднялся наверх по двум лестницам в обширную комнату, где находилось много людей в дорогих одеждах. В дверях меня встретили два царских советника. Они представили меня Иоанну Васильевичу и провели на середину палаты, где я должен был через посредство толмача рассказать о цели моего приезда и передать советникам свои документы.

Царский трон возвышается над полом на две ступеньки, и его убранство выделялось блеском и великолепием. Вотканные драгоценные камни с удивительным искусством украшали золотую одежду Иоанна Васильевича. С его плеч спускался плащ, сделанный таким же образом. Каждый палец украшали по два-три перстня с оправленными в них большими драгоценными камнями. Был у Иоанна Васильевича в руках и серебряный жезл, отделанный золотом и драгоценными камнями. Московиты называют его посох. Мягкие сапоги, загнутые наподобие клюва, также украшены драгоценными камнями (у них нет в употреблении сапог со шпорами). На великом князе были две цепи, состоящие из чередующихся золотых шариков и больших драгоценных камней. Одна спускалась на грудь, а на другой, более короткой, висел золотой крест длиной в ладонь и шириной в два пальца.

После моего доклада Иоанн Васильевич пригласил меня на пир. Это была большая честь для меня и знак доверия. Меня провели в огромную палату, где стояли длинные столы в три ряда. Для Иоанна Васильевича и его фаворитов были накрыты особые столы в конце палаты.