— Есть причина… — немного поколебавшись, ответил лекарь.

— Расскажи.

— Как-нибудь после…

— Понял… — Штаден коротко хохотнул. — Что ж, приступим. Ты, чай, голоден?

— Так ведь это не у меня, а у тебя имеется корчма, где ни свет ни заря подают хлёбово, — козырнул Бомелиус своими познаниями в русском языке.

— И то верно. Тогда садись, выпьем и закусим, чем Бог послал.

— А это что? — показал Бомелиус на бутылку.

— О-о… — простонал Штаден от переизбытка чувств. — Это английский джин!

— Откуда?! — удивился лекарь.

— Иоганн Таубе презентовал.

— А он где взял?

— Не слишком ли много вопросов прямо с утра, любезный Элизиус? — хитро прищурился Штаден. — Ладно, другому не сказал бы, а тебе скажу. Джин ему привезли польские послы. Но вообще-то, сдается мне, Таубе вскоре покинет Московию…

— Что так?

— Мой верный Альбрехт узнал от его слуг, к которым вошел в доверие, что у хитроумного Иоганна Таубе вроде есть какие-то связи с приближенными польского короля Сигизмунда. И будто бы они подбивают его сменить сюзерена. Естественно, не без солидной материальной выгоды.

Бомелиус невольно прикусил нижнюю губу. Таубе, идиот, сукин сын! Если этот лифляндский дворянчик, агент Уолсингема, сбежит в Польшу, под крыло Сигизмунда, то тогда он останется без связи. Это в лучшем случае. А в худшем… бр-р!.. У лекаря пошел мороз по коже.

Он вдруг вспомнил, что ему рассказывал про страшную кончину дьяка Висковатого доктор Ричард Рейндольс, который работал в Руссии с 1567 года. Если Таубе поймают и начнут пытать в Разбойном приказе, он, чтобы спасти свою шкуру (или хотя бы избавиться от нечеловеческих мук), первым делом укажет на Бомелиуса, как на агента королевы Елизаветы. Ведь только ему одному известна связь лекаря с тайной королевской службой.

— Думаю, что все это пустая болтовня. Сплетни, — поморщившись, ответил Бомелиус. — Многим хочется навести навет на опричников, в особенности иноземных.

— Это да, — помрачнев, согласился Штаден. — Бояре почти все неровно на нас дышат.

— Вот и я об этом. Ну и чего мы ждем, дорогой Генрих? — При виде окорока у голодного лекаря начался желудочный спазм. — Откупоривай бутылку…

Джин и впрямь оказался превосходным. Бомелиусу даже на какой-то миг показалось, что он находится в любезной его сердцу Англии. Что касается Генриха Штадена, то он и вовсе расслабился и стал рассказывать такие вещи, о которых в трезвом виде поведал бы лишь под пыткой.

— …Когда великий князь Иоанн Васильевич отправился в Псков, я решил больше с ним не ездить и незаметно отстал от войска. Набрал я всякого рода слуг, особенно тех, которые были наги и босы, одел их, накормил, дал оружие. Им это пришлось по вкусу. А дальше я начал собственные походы и повел своих людей назад, внутрь страны, по другой дороге. За это мои люди оставались верны мне. Всякий раз, когда они забирали кого-нибудь в полон, то расспрашивали, где можно разжиться деньгами и добром, а в особенности хорошими конями. Если же взятый в плен не хотел отвечать, то они пытали его, пока он не признавался. Так мне добывали они деньги и добро.

Однажды мы подошли в одном месте к церкви. Люди мои устремились внутрь и начали грабить — забирали иконы и разную церковную утварь. А было это неподалеку от двора одного из князей, и земских собралось там около 300 человек. Они как раз гнались за шестерыми всадниками. Это были опричники. Они просили меня о помощи, и я пустился на земских.