— Спасибо, Гарнье! — воскликнул обрадованный Франсуа. — За это я отблагодарю тебя по-королевски: я напишу балладу в твою честь, чтоб обессмертить твое имя!

            — Лучше бы ты орал свои стихи не так громко, — проворчал сторож, открывая дверь. — Столько хлопот с тобой, Франсуа! В парижской тюрьме нет чиновника серьезнее меня, но и меня ты своими непотребными куплетами порою заставляешь хохотать, вот до чего ты меня доводишь, Франсуа!

            Дверь захлопнулась, снаружи залязгали затворы. Солнечный сноп снова превратился в луч, луч тускнел. Один из заключенных с тоской смотрел в окошко. За окном густели тучи.

            — Кажется, снег пойдет! — сказал он. — Только снега нам не хватало!

            — Когда валит снег, морозы спадают, — возразил Жак. Он подошел к Вийону, положил ему руку на плечо. Половину экрана заняло его лицо, единственный глаз Жака смотрел зорко и сочувственно. — О чем задумался, Франсуа? Лучше прочти что-нибудь из Большого Завещания, что ты недавно написал.

            — Прочти! Прочти, Франсуа! — раздались крики, — Что-нибудь позабористей, Франсуа!

            — Я прочту балладу о дамах минувших времен, хорошо?

            — Давай о минувших дамах, — согласился Жак. — Минувшие дамы — тоже неплохо.

            Теперь снова был слышен один голос Вийона. Камеpa превратилась в нечто неопределенное и серое — Вийон, читая, закрывал глаза:

         Где Элоиза, та, чьи дни

         Прославил павший на колени

         Пьер Абеляр из Сен-Дени?

         Где Бланш, чей голос так сродни

         Малиновке в кустах сирени?

         Где Жанна, дева из Лорени,

         В огне окончившая век?..

         Мария! Где все эти тени?.

         Увы! Где прошлогодний снег?

            — Изрядно! — сказал Жак Одноглазый. — Просто слеза прошибает, так жалко погибших дам. Но я просил стихов повеселее, Франсуа. Помнишь, ты издевался над офицерами полицейской стражи, ну, и о прекрасной оружейнице замечательно... или о толстухе Марго. Что-нибудь поострее, Франсуа!..

            — Тогда я прочитаю вам стихи, написанные во время поэтического состязания в Блуа при дворе герцога Карла Орлеанского. Он сам задал нам тему — доказывать недоказуемое, сам вместе с другими поэтами писал баллады, но я его переплюнул, и, кажется, ему это не понравилось.

       От жажды умираю над ручьем.

         Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя.