-  Чего?

    -  Ну там Европа, культура и прочая лабуда, - как мог пояснил Солнцевский. - Пока последний посетитель не уйдет, они не закрываются.

    -  Может, лучше домой? - осторожно предложил черт, все еще надеясь, что боевой день кончится спокойно.

    Илюха после этих слов внимательно уставился на компаньона.

    -  Изя, а скажи мне по совести. Ты во время войны где ошивался?

    -  Не ошивался, а служил, - поправил друга черт и со вздохом был вынужден согласиться с Илюхой.

    Уж коли нельзя загул предотвратить (а в случае с Солнцевским и небезопасно), то его надо возглавить.

    -  Ладно, чего уж там, пошли к иноземцам.

    -  Вот это другое дело, - тут же оттаял Илюха. - А то я уже о тебе стал думать черт знает что! Сам посуди, зовут Изей, а еще и Девятое мая отмечать не хочет... Подозрительно это все.

    Черт что-то пробухтел про спортсменов вообще, про борцов в частности, и на нетвердых копытах, в облачении своего забавного морока, отправился очередной раз доказывать, что он «правильный Изя».

    Кабачок и вправду оказался открыт, причем народу в нем было не так уж и мало. Друзья уселись в уголочке, заказали по стаканчику какой-то иноземной бурды и огляделись. В центре довольно внушительного зала шумно гудели ляхи, по углам отрешенно потягивали из своих чарок надменные литовцы. Впрочем, хватало и аборигенов. Неподалеку весело зажигала четверка подвыпивших богатырей из сотни Ильи Муромца, а за соседним столиком с бешеной скоростью уничтожали предложенные яства молодой купчик с приказчиками. Судя по всему, они только что прибыли в город и просто не успели перекусить в родном кабаке. Коллеги поприветствовали и тех и других, махнув им рукой.

    -  Вот видишь, не зря пришли, - довольно отметил Солнцевский, опрокидывая в себя очередную порцию шнапса. - Питье, конечно, отстойное, зато затемно не закрывают.

    Изя, уже изрядно подуставший от бесконечного празднования, только кивнул в ответ. Долго Солнцевский в таком ритме не протянет, так что в недалеком будущем он вполне мог рассчитывать на мягкую кровать и богатырский сон. О неизбежном пробуждении он старался не думать. Тут колокольчики у входной двери нагло звякнули, и черт, больше инстинктивно, бросил взгляд на вошедших.

    -  О нет... - застонал Изя. - Только не это и только не сегодня!

    Илюха тоже с любопытством повернулся на звук и замер.

    На пороге данного заведения во всей своей невысокой красе стоял посол Тевтонского ордена в стольном Киеве в рогатом шлеме и рыцарском плаще до пят в сопровождении двух охранников. И все бы ничего, но его наряд был обильно украшен символикой рыцарского ордена, весьма схожей с символикой нацистской Германии.

    Солнцевский, увидя такое кощунство, побелел, потом покраснел и уже после всего этого калейдоскопа медленно начал подниматься со скамьи. Изя тут же ярко представил, что последует за этим, и попытался вразумить старшего богатыря:

    -  Слышь, Илюш, он же посол. У него это... - тут черт несколько замялся, вспоминая нужный термин, - неприкосновенность, вот!

    -  Вот я его сейчас по этой неприкосновенности и приголублю. Эх, такой праздник испортил, фашист недобитый, - спокойно ответил Илюха, отстранив Изю, и не торопясь направился к вошедшим.

    Черт попытался было сказать еще что-то, но потом махнул рукой и успокоился. А чего волноваться? И так ясно, что произойдет через пару минут. Слишком уж хорошо он изучил своего компаньона. И поэтому, чтобы не терять времени даром, Изя принялся разминать кулаки и копыта.