— Ох, господи,— прошептала Кора. Она схватила его и прижала к себе — щекой к щеке.— Чего ты боишься?

В глубоком молчании ей представилась классная комната и мисс Франк, стоящая посреди нее. Этот образ явственно нарисовался в ее воображении и исчез.

— Это школа? — спросила она, но тоже не словами, а мысленно, используя тот образ, который только что мелькнул в ее сознании.

Ответ был написан на его лице.

— Но в школе тебе нечего бояться, мой милый,— сказала она,— ты...

В глазах у него снова появились слезы, и Кора порывисто обняла его. Затем она отстранила немного мальчика и, прямо глядя ему в глаза, заговорила мысленно:

«Не бойся ничего, мой милый, пожалуйста, не бойся. Я здесь, я с тобой, и я люблю тебя так сильно, что больше любить нельзя! Я люблю тебя даже больше...»

Паал откинулся на спину. Он смотрел на нее так, точно ничего не понял.

Когда автомобиль подъехал к дому, Вернер увидел, что от кухонного окна отошла какая-то женщина.

— Может быть, от вас мы что-то и узнаем о нем,— сказал шериф Уилер.— Нам он пока не сказал ни единого слова.

Они молча сидели в автомобиле. Вернер смотрел на ветровое стекло, а шериф Уилер разглядывал свои руки.

— Но вам не в чем нас упрекнуть — мы сделали для ребенка все, что посчитали наилучшим.

Вернер кивнул. Коротким и быстрым кивком.

— Я вас понимаю,— сказал он в ответ,— но до сих пор мы не получали никаких писем отсюда.

Холгер и Фанни мертвы, думал Вернер. Их смерть нелепа и ужасна. Мальчик попал в полную зависимость от людей, которые �ичего в нем не могут понять. Это было даже еще ужаснее, чем смерть родителей Паала.

Уилер думал о тех письмах и о Коре. Ведь после он писал в Европу еще раз, и письма не дошли! Возможно ли, чтобы шесть писем потерялись на почте!

— Ну,— сказал, поразмыслив, Уилер.— Вы, наверное, хотите увидеть мальчика.

— Да,— ответил Вернер.

Мужчины распахнули дверцы автомобиля и вышли наружу. Они медленно шли по двору к дверям дома.

«Учили ли вы его говорить?» — хотел было спросить Вернер, но так и не осмелился. Мысль о том, что такого ребенка, как Паал, учат говорить, была настолько неприятной, что профессор боялся обдумывать ее вообще.

— Я позову сюда жену,— сказал Уилер,— а гостиная здесь.

Шериф оставил его в одиночестве, и Вернер медленно прошел из передней в гостиную. Перед этим, когда он снимал с себя мокрый плащ и вешал на вешалку, ему послышались приглушенные голоса — мужской и женский. Женский голос звучал подавленно.

Когда послышались шаги в передней, Вернер отвернулся лицом к окну.

Жена шерифа вошла в комнату под руку со своим мужем. Она вежливо улыбнулась гостю, но он уже знал, что ему здесь не рады.

— Садитесь, пожалуйста,— предложила ему женщина.

Он подождал, пока она расположится в кресле, затем сам присел на диван.

— Что вам угодно? — спросила миссис Уилер.

— Ваш муж еще ничего не сказал вам?

— Он сказал мне, кто вы такой, но он не говорил мне, для чего вы хотите увидеть Пола.

— Пола? — удивленно переспросил Вернер.

— Мы.— Ее руки нервно сцепились.— Мы поменяли его имя на «Пол». Это имя кажется мне более подходящим к фамилии Уилер.

— Да, я понимаю вас,— вежливо согласился Вернер.

Воцарилось молчание.

— Ну,— решился Вернер.— Вы желаете знать, для чего я хочу увидеть мальчика. Я постараюсь объяснить вам покороче. Десять лет тому назад в Гейдельберге,— продолжал Вернер,— четыре супружеские пары: Элкенберги, Нильсены, Калдеры и мы с женой,— решили поставить эксперимент на наших детях, которых тогда еще не было на свете.