Принцесса Даная сидела чуть поодаль от них с Мурр, свернувшейся на ее коленях. Ее зрение странным образом раздвоилось – одна картина налагалась на другую, и казалось, что ночные улицы Кирги пролегают прямо за спинами собравшихся в гостиной.

– Я тронут тем, что ты так тревожишься за меня, – говорил Сарабиан, – но я и сам не так беспомощен, как кажусь. – Он театрально взмахнул шпагой.

– А поблизости мы поставим стражу, – добавил министр иностранных дел Оскайн. – Шакола и Тореллия наверняка получают помощь от кого-то из правительства – скорее всего, от тех, кто уцелел после разгрома мятежа.

– Я вырву из них эти имена, прежде чем их прикончу! – объявила Лиатрис.

Сарабиан заморгал при слове «вырву».

– Мы уже близко, Божественная Афраэль. – Голос Ксанетии казался одновременно немыслимо далеким и очень близким. – Мнится мне, что я чую воду. – Узкая темная улица, которой они шли, выводила на площадь длиной не меньше, чем в сотню футов.

– Лучше схватим их всех, Лиатрис, – уговаривала Элисун свою сестру-императрицу. – Возможно, ты и сумеешь вырвать у Шаколы и Тореллии пару-тройку имен, но, если мы застигнем убийц при попытке покушения, мы сумеем очистить всю имперскую резиденцию. В противном случае нашему мужу придется прожить остаток дней с обнаженной шпагой в руке.

– Чу! – прошептала Ксанетия в другом, далеком городе. – Воистину я слышу шум текущей воды.

Даная изо всех сил постаралась сосредоточиться. Так трудно было существовать раздельно…

– Мне очень не хочется так поступать, Лиатрис, – с сожалением сказал Сарабиан, – но я запрещаю тебе убивать Шаколу и Тореллию. Мы разберемся с ними после того, как их наемники попытаются убить меня.

– Как прикажет мой супруг, – автоматически ответила Лиатрис.

– Что мне на самом деле нужно от тебя – чтобы ты защитила Элисун и Гахенас, – продолжал он. – Гахенас, вероятно, грозит сейчас наибольшая опасность. Элисун пока еще нужна заговорщикам, но Гахенас известно больше, чем им бы хотелось. Уверен, что они попытаются убить и ее, так что лучше сегодня ночью вывести ее из Женского дворца.

– Сие под улицей, Божественная, – сказала Ксанетия. – Мнится мне, что поток воды протекает под самыми нашими ногами.

– Верно, – согласилась Богиня-Дитя. – Давай проследим его до источника. Должна же быть какая-то возможность проникнуть в этот поток во внешнем городе.

– Как ты оказалась втянутой в это дело, Элисун? – спрашивала между тем Лиатрис. Элисун пожала плечами.

– У меня больше свободы передвижений, чем у всех вас, – ответила она. – Шакола нуждалась в доверенном лице, которое выносило бы ее послания из Женского дворца. Я сделала вид, что мне понравился ее план. Шаколу не так-то трудно было обмануть – она же, в конце концов, кинезганка.

– Это здесь, Божественная, – прошептала Ксанетия, положив ладонь на железную плиту посередине булыжной мостовой. – Ток воды можно ощутить, даже лишь касаясь сей плиты.

– Верю тебе на слово, анара, – отозвалась Афраэль, содрогаясь при одной мысли о том, чтобы прикоснуться к железу. – Как ее открывают?

– Кольца сии наводят на мысль, что плита может быть поднята.

– Тогда вернемся и приведем сюда весь отряд. Думаю, что это и есть то самое слабое место, которое хотел отыскать Бевьер.

Даная зевнула. Все как будто шло по плану, а потому она свернулась в кресле, обняла Мурр и тотчас уснула.