– Хм… А до станции Галич?

– Минуточку… Через сорок минут отправляется пассажирский «Москва – Шарья». Он останавливается в Галиче. Время прибытия – 9:30. Билеты есть.

– А Галич, я правильно понимаю, это ведь пермское направление?

– Пермское.

– Тогда выпишите мне один до Галича.

– Вам купе или плацкарту?

– Знаете, я, буквально на днях, ездил в купейном. И как-то оно мне не глянулось. Потому – давайте плацкарту…

Еще вчера днем здесь, строго напротив, сидел импозантный ленинградский журналист, которого она потчевала изысканными деликатесами и поцелуями взасос. А теперь там же, за тем же кухонным столом, строчил протокол осмотра угрюмый сотрудник милиции. Большие водянистые глаза его таращились так, словно бы милиционера одолевал сон, и лишь досадное препятствие в образе и подобии рыдающей хозяйки ограбленной квартиры мешало ему предаться столь сладостному занятию.

Не снимая обуви, на кухню протопал инструктор-собаковод, ведя в поводу часто-часто дышащую служебную овчарку, с вывалившегося языка которой на паркет капали крупные слюни.

Мадам брезгливо поморщилась и инстинктивно поджала ноги.

– Ну что там, Сережа? – продолжая строчить, полюбопытствовал угрюмый.

– Муха след взяла без проблем. Но догуляли мы с ней лишь до выхода со двора. А дальше – глухо. Сами понимаете, сколько народу в Столешниковом толкётся.

– Это точно. А что Климов? Все еще вахтершу опрашивает?

– Ага. Боюсь, сегодня это дохлый номер, у бабки натуральная истерика.

– Но хоть что-то удалось из нее вытянуть?

– Похоже, грабителей было трое. Плюс этот, который лжетелефонист.

– Словесный портрет составить сможет? После истерики?

– Вряд ли. Эти ухари, когда спускались, специально лампочку в подъезде выкрутили.

– Толково. Ладно, Сережа, возвращайтесь с Мухой в отдел. И скажи там, внизу, Климову, чтобы поднимался.

– Хорошо. Да, со слов вахтерши, один из троих вроде как горбун.

– Кто?!

– Горбун.

– А она ничего не перепутала? Может, просто рюкзак за плечами?

– Уверяет, что не рюкзак, а именно горб.

– М-да. Хоть стой, хоть… ложись.

Друг животных и его питомица вышли в прихожую. А угрюмый милиционер, словно вспомнив наконец о существовании Мадам, прервал свою писанину и попросил:

– Алла Анатольевна, будьте любезны, продиктуйте координаты вашей домработницы. Меня интересуют адрес и телефон для связи.

– А зачем?

– Видите ли, – вздохнув, взялся раскладывать очевидное милиционер, – ваши входные замки не взломаны, а открыты ключами. Подобрать такие непросто. А вы сами сказали, что комплектов ключей существует три: у вас, у пребывающего в заграничной командировке мужа и у домработницы. Ваш на месте. Остается выяснить за остальные.

– А-ааа… Теперь понимаю.

– И еще одно: припомните, не могло случиться так, что ваш комплект на какое-то время оставался без присмотра в присутствии посторонних людей?

– Посторонних? Без присмотра?.. О, господи!

– Что такое? Вы что-то вспомнили?

– Нет-нет, просто я вдруг подумала…

– ЧТО? Что вы подумали?

Голос Мадам предательски дрогнул, а глаза в очередной раз увлажнились:

– Скажите, а… а мы можем с вами поговорить… ну так, чтобы… без… э-эээ… записывания?

– Поговорить мы можем.