Теперь зашагал Ульрик. Фохт внимательно разглядывал лицо ильХана, но оно было абсолютно непроницаемым. Стояла такая тишина, что Фохту казалось, будто он слышит биение пульса в висках Керенского. Однако у него не было иллюзий, он знал, что ильХан никогда не поставит на карту Терру.

Фохт не сомневался, что Ульрик отвергнет его условия. Строго говоря, его расчет строился на неожиданности. Он хотел захватить ильХана врасплох, и это ему удалось. Фохт с интересом наблюдал, как ильХан, озираясь, ходит вдоль окна с Токкайдо. «Правда, если ему удалось раскусить меня, — думал военный регент, — то он мог ожидать все что угодно. В этом случае его задумчивость и нерешительность не более чем игра».

Не меняя выражения лица, ильХан вдруг остановился и снова внимательно оглядел Фохта сквозь яркую завесу Токкайдо.

— А что в случае вашей победы потребуете вы? — спросил он.

Фохт наклонил голову.

— По поручению примаса Ком-Стара я объявляю вам наши условия. Если мы победим, кланы уходят из Внутренней Сферы.

Это был второй сюрприз. Фохт ожидал услышать в ответ презрительный смех, но Ульрик только пожал плечами.

— Боюсь, это невозможно, — спокойно ответил ильХан. — Вы же знаете, Анастасиус, что подобные вещи решаются не мной. Даже если я соглашусь, Большой Совет аннулирует мое решение и снимет с меня титул ильХана. Нет, из Внутренней Сферы мы не уйдем.

Фохт выслушал ответ.

— Именно этого я и ожидал. Тогда обещайте мне, — Фохт провел красную пульсирующую линию параллельно полу, отсекая Терру, — что вы никогда не переступите эту черту. Пусть Токкайдо останется последней планетой на пути кланов. Я прошу вас гарантировать мне, что вы даже не попытаетесь приблизиться к Терре.

Ульрик сложил ладони и поднес их к подбородку.

— Вы говорите «никогда»? Это очень долгий срок, Анастасиус. Не только мне, но и другим ильХанам едва ли удастся заставить наших потомков уважать подобные договоренности. Как вы думаете, Анастасиус? Я могу лишь гарантировать временное перемирие, и линия его пройдет по Токкайдо. Что еще? Ну, гарантирую мир в течение года после выборов нового ильХана. Военный регент покачал головой.

— Поразительная щедрость, — не смог сдержать он саркастического замечания. — Подумать только, целый год.

— Этого времени вам хватило, чтобы вооружить и обучить целую армию, — невозмутимо ответил Ульрик. — Представляю, какие сюрпризы вы преподнесли бы нам, будь у вас в запасе еще год.

— А представьте, каких высот мы достигнем за сто лет, — парировал Фохт.

— Что? Сто лет? — переспросил Ульрик и усмехнулся. — Большой Совет никогда не пойдет на это. Максимум пять лет.

— Ульрик, они пролетят как одно мгновение. Что такое пять лет? Ровным счетом ничего. Вы опасаетесь, что мы воспитаем новых военачальников? Ерунда, предел активной жизни — шестьдесят лет. Ни один военачальник не держится дольше. Дай нам шестьдесят лет, Ульрик.

ИльХан не смог сдержать язвительную улыбку.

— Шестьдесят лет, говоришь? Да как тебе не стыдно. По сравнению с вами, долгожителями, мы просто мошки-однодневки. Шестьдесят лет — это двенадцать поколений наших воинов. К тому времени, когда начнется новая война, меня успеют забыть. Нет, на такой срок я не могу согласиться. Десять лет максимум.