Жители Ликея больше не считались заключенными, они превратились в колонистов, жизнь которых протекала в душной искусственной атмосфере энергетических куполов и шахт. Ведь ребенка нельзя обвинить в мятеже?

Манрус осторожно объяснил ему, что Ликей являлся тюрьмой лишь по названию. На самом деле он стал планетой рабов, которые должны были обеспечивать ресурсами гигантские мануфактории лежащего под ними мира. Это рассердило Корвуса, в особенности после того, как Манрус поведал ему, что всю прибыль от производства получает пара сотен членов техногильдий, потомков древних Коллегий. Манрус считал такое положение дел в корне несправедливым, и Корвус не мог не согласиться с ним.

Он услышал, как стражи наверху приказали заключенным выйти в коридор. Все это время Корвус полз по узкому туннелю, попутно восхищаясь мастерством, с которым вырезаны статуэтки. Каждое перышко, чешуйка или волос были детализированы, выточены стамеской из неподатливого шлака.

Пламя свечи тревожно затрепетало, когда кто-то прошел по ложной плите. Сверху донесся странный глухой звук, и Корвус замер, осознав, что не заложил плиту до конца. Между стражами послышались удивленные переговоры, а затем раздались еще два удара по плите.

Корвус задул свечу и отполз в дальний угол укрытия, в трех метрах от проема. А затем в узкую щель между плитами со скрежетом пролез нож.

Сгруппировавшись, Корвус стиснул кулаки и оскалился, готовый прикончить первого, кто сюда сунется. Его не должны найти. Каждый его наставник не уставал твердить: его не должны найти. Он был аномалией, существом, которое находилось за гранью понимания киаварцев. Если его найдут, то немедленно заберут с собой.

Корвус вовсе не хотел, чтобы его увели. Здесь у него были друзья. Друзья вроде Эфрении, Манруса и Реквая.

Плита поднялась, и по стенам туннеля заскользил луч фонарика.

— Что у нас тут? — спросил один из стражей, просунув голову в проем.

Корвус сильнее вжался в шероховатую скальную стену, сузив глаза. Луч двинулся к нему, но остановился, едва добравшись до полки со статуэтками.

— Похоже, Реквая опять потянуло на резьбу, — произнес страж. Корвус не обнаружил особой злобы в голосе человека.

— Оставь, — донесся голос сверху. — Она не опасна. Тем более если доложим, нам же больше возни с бумагами достанется.

— Даже не знаю, — произнес сидевший возле проема страж. — Она же запрещена; если ее найдет кто-то другой, нас поставят на штрафные смены или чего похуже.

— Дай взгляну.

Страж отодвинулся, вместо его головы в шлеме возникла другая, в этот раз с серебряной полосой на носу, которая обозначала капрала крыла. Он просунул внутрь фонарь, и луч света упал прямо на Корвуса.

Мальчик напряг каждый мускул своего тела, готовый прыгнуть и оторвать капралу голову, если тот попытается поднять тревогу.

К немалому удивлению Корвуса, капрал ничего не сказал. Он еще раз посветил по стенам, луч дважды прошел по мальчику, а затем встал.

— Ты прав, — произнес капрал крыла. — Не станем докладывать. Пусть сдаст инструмент, ведь им можно пользоваться как оружием.

Плита со стуком опустилась на место, заставив Корвуса вздрогнуть. Тяжело дыша, он сжался во тьме, не в силах понять, почему его не обнаружили.

Наконец звук шагов стал удаляться и дверь с лязгом закрылась. Затем по плите раздался тихий скрежет.

— Ты еще там, парень?

Рассмеявшись от облегчения, Корвус добрался до плиты и поднял ее, радуясь растерянному бородатому лицу Реквая.

— Пока — да, — ответил Корвус.

— Я уже думал, они тебя наверняка найдут, — сказал Реквай, помогая Корвусу вылезти из проема, хотя мальчик совершенно не нуждался в помощи.