Изменить размер шрифта - +
Значит, и радоваться им должны тоже многие.

— Уверен, Карина, что на самом деле ты так не думаешь. А эту глупость придумала вот только сейчас — чтобы хоть что-нибудь сказать, — резко оборвал кузину Феликс. — Ведь единственный способ позволить наслаждаться этой красотой многим — это передать всю коллекцию какому-нибудь музею.

— А собственно, почему бы и нет? — искренне удивилась Карина. — Во всяком случае, там эти прекрасные вещицы увидят и оценят многие тысячи людей. А сейчас они заперты в темной комнате и оживают лишь тогда, когда хозяин снизойдет и покажет их кому-нибудь из гостей.

Девушка прекрасно понимала, что подобные рассуждения чрезвычайно раздражают Феликса. А Гарлэнд Холт внезапно рассмеялся — но как-то невесело. Потом повернулся на каблуках и быстро пошел прочь, оставив гостей стоять в коридоре.

Феликс внимательно посмотрел ему вслед и наконец повернулся к Карине.

— И что же это ты, интересно, делаешь? — поинтересовался он неприязненно.

— Я… я всего лишь говорила то, что думаю. — Девушка явно занервничала.

— Ну, так, значит, постарайся не думать такие глупости. И вообще мне надо с тобой серьезно поговорить.

Он внимательно осмотрелся, словно желая убедиться, не наблюдает ли кто за ними, а потом направился в противоположный конец холла, к двери, ведущей в огромную, вселяющую священный ужас библиотеку. Стены этой мрачноватой комнаты от пола и до самого потолка оказались уставлены огромными дубовыми шкафами. Феликс дождался, пока Карина уселась в одно из кресел, и плотно закрыл дверь:

— Итак, милочка, послушай-ка меня внимательно!

— Ну пожалуйста, кузен Феликс, пожалуйста, не сердись на меня. Наверное, я действительно сказала что-то, чего не должна была говорить, но ведь мистер Холт был со мной очень груб. Он явно намекал, что я за ним бегаю, пытаюсь добраться до его денег. Кажется, он всерьез считает, что все женщины на свете только и думают, что о его персоне и его туго набитом кошельке. И вообще этот человек кажется мне высокомерным, самоуверенным, избалованным и крайне неприятным.

Девушка заметила, что эти слова только еще больше сердят ее кузена. Поэтому она торопливо продолжила:

— Пожалуйста, давай отсюда уедем. Пожалуйста! Поедем в Лондон, чтобы я могла найти себе работу!

Молчание кузена казалось Карине еще более угрожающим, чем любые резкие слова.

— Мне кажется, — медленно, словно с трудом проговорил он, — что, совершив ошибку, лучше всего постараться ее исправить. И поэтому я считаю, что тебе необходимо вернуться обратно домой. Я могу все устроить так, чтобы ты вернулась домой уже завтра.

— Обратно в Лечфилд-парк? Снова жить у тетушки Маргарет, дядюшки Саймона, вместе с… с Сирилом? О боже, кузен Феликс! Неужели ты пойдешь на это?

— А что еще я могу сделать? Ты явно изо всех сил стараешься вести себя как можно хуже по отношению к моим друзьям — к людям, которые настолько добры, что приютили тебя просто из симпатии ко мне. Извини, Карина, я не виноват в том, что тебе они не кажутся сердечными, понимающими и чуткими. И я просто вынужден отправить тебя туда, откуда собственноручно забрал.

На глаза девушки навернулись слезы — она не смогла их сдержать.

— Феликс, пожалуйста! Пожалуйста! Кузен Феликс! Я не хотела! Не хотела ничего плохого! Клянусь, никогда не буду больше грубить! Сделаю все, что ты скажешь, — все что угодно! Только пожалуйста, пожалуйста, не отсылай меня обратно в Лечфилд-парк!

Феликс даже не посмотрел на Карину.

— Мне кажется, даже нет необходимости тебя туда отвозить, — словно размышляя вслух, проговорил он, — одного лишь телефонного звонка будет вполне достаточно.

Быстрый переход