Стив пошатнулся и едва не выронил нож. А потом у него в голове снова раздался бесовский шепот. Только теперь это был не тот старый знакомый, который являлся раньше. Это был другой демон – злее и извращеннее, – с темным бесформенным ртом и глазами, сочащимися алой кровью. Энн умерла, как какой-нибудь зверь под колесами автомобиля, – нашептывал он. – И ты знаешь: она умерла по твоей вине. Не важно, что говорит Дух, ты-то знаешь, что ты виноват. И если ты сейчас оступишься и не сделаешь что задумал, тогда можешь спокойно взвалить ее окровавленный труп на плечо и нести его всю дорогу до Потерянной Мили.

Рука Стива сама сжалась на рукояти ножа. Острые грани драгоценных камней больно врезались в ладонь. Зиллах где-то здесь, в этой комнате. Стив это знал. И Зиллах будет следующим.

А потом демон резко опустил его руку вниз, и Стив издал торжествующий вопль ярости, когда лезвие пробило грудину вампира и вошло в его темное сердце.

Никто попытался проснуться. Что-то было не так. Его тело было покрыто коркой засохшего пота, а глаза почему-то не открывались.

Он отравился кровью Уолласа. Ему было плохо. Им всем было плохо. Запах блевотины до сих пор висел в комнате. Запах блевотины, и шартреза, и пива…

Но сегодня никто из них не пил пива. В этом Никто был уверен. Он все же сумел разлепить глаза.

И еще успел увидеть, как Стив стоит над кроватью. На его лице – страх, но и бешеное торжество. Руки подняты над головой… а потом Никто увидел, как нож с длинным лезвием входит в тело Кристиана, распростертое рядом с ним. Из груди Кристиана брызнула черная кровь. Кровь забрызгала лунный свет и пролилась на ковер, чтобы смешаться с давно поблекшей кровью Джесси.

От удара Кристиан проснулся.

В первый миг была только боль, глубокая и холодная. Но по сравнению с тем, как ему было плохо с шартреза, боль казалась вполне терпимой. Это было похоже на то, как если бы ты плыл по реке – по реке, которая пахнет костями и илом, как, например, Миссисипи, – только эта река была ярко-зеленой. Мягкая искрящаяся вода омывала его и просачивалась насквозь. Наконец он был пьян. По-настоящему пьян. Это река опьянила его, и его сознание поблекло и погрузилось в покой.

Рот переполнился кровью, и он слизал ее с губ. Густой, темный, знакомый вкус… теперь он останется с ним навсегда. Это – его существо. Сквозь яркую пленку, что плескалась перед глазами, Кристиан разглядел лицо, склонившееся над ним: прозрачные длинные волосы – как водопад, в широко распахнутых бледных глазах – потрясение.

Погружаясь в зеленые воды смерти, Кристиан думал: Триста восемьдесят три года. И он был красивым… таким, каким и должен был быть. Очень красивым.

У Духа было столько слов, уже готовых пролиться в тишину. Убийца, – хотелось ему сказать. – Мой лучший друг, мой единственный брат. Самый близкий мне человек. Однажды я видел, как ты свернул с дороги в кювет, чтобы не сбить бродячего пса. И как же так получилось, что ты хладнокровно вонзаешь нож с сердце спящего человека… ну, ладно, пусть не человека… Но все равно, как же ты можешь его убивать, глядя ему в глаза?!

Но он ничего не сказал. Ни единого слова. Потому что вокруг изверглась тишина.

Дух подошел к кровати и встал за спиной у Стива. Он не видел, как к ним приблизился Зиллах. А вот Стив, наверное, видел, потому что он отступил на шаг.

А потом был только стремительный промельк движения из темноты. Блестнула бритва, и весь свет, который был в комнате, казалось, собрался на ее смертоносном лезвии. Духу в лицо брызнуло что-то мокрое – едкое и горячее. Вкус во рту, в горле. Кровь. Кровь Стива.

Зиллах полоснул Стива бритвой по груди, и Стив упал. Он успел схватить Зиллаха за руку, но не за ту руку, в которой была бритва.