– Он так же прекрасен, как и прежде.

Она вглядывалась в его черты, потеряв голову от любви. Вдруг она вздрогнула и с тревогой спросила меня:

– Он тебе рассказал нашу историю?

– Да.

Она покраснела, гордая своим волнением. Я нежно обнял ее за плечи:

– Он все еще любит тебя, Мама. За всю свою жизнь он не любил никого, кроме тебя.

По щекам ее покатились слезы, и она взволнованно запротестовала:

– Я была уверена, что он погиб!

– Он хотел, чтобы ты в это верила…

Она горестно склонила голову, потом с любопытством на меня взглянула:

– Ты знаешь об этом больше меня…

Я улыбнулся:

– Вам придется многое наверстать. Располагайся и обустрой дом на свой вкус.

Тут на пороге возникла тень. Опершись о дверной косяк, в проеме стояла Нура: она принесла перевязочный материал и снадобья, присланные Тибором. Эта сцена напомнила мне ее приход к Панноаму во время его выздоровления – тревожное событие, с которого начались все несчастья. Я испугался: Мама на Нуру сердилась, и, зная вспыльчивость обеих женщин, я опасался скандала.

Мама взглянула на Нуру, пригласила ее войти и миролюбиво попросила:

– Покажи мне, как за ним ухаживать, Нура. Я этим займусь сама.

Нура согласилась. Любезно, терпеливо и старательно она объясняла Маме суть лечения.

– Если хочешь, я буду заглядывать иногда, – добавила она.

– Спасибо, Нура, но лучше держись подальше. Чтобы прошлый подвох не повторился.

Нура не удержалась от улыбки:

– Это нам не грозит! С тех пор как я встретила Барака, он меня замучил рассказами о тебе.

Мама приняла замечание Нуры по-девичьи: восторженно и недоверчиво. Сможет ли Барак по-прежнему любить ее? Мы с Нурой это подтвердили, хотя сам он об этом до сих пор ничего ей не сказал, ведь они и словом не успели перемолвиться.

– Папа хочет с тобой поговорить, – шепнула мне Нура.

Я пошел с ней в дом Тибора. Уйдя от Панноама, она снова поселилась с отцом.

Потягивая из чашки вино, Тибор поведал мне о недавней операции. Он выбился из сил, пиля такую-то кость, разрезая такие-то сухожилия, рассекая такие-то мышцы. Ему прежде не доводилось проводить столь сложное вмешательство, и к тому же, стоило Бараку очнуться, нужны были силы десятка молодцов и немыслимое количество успокоительных снадобий, чтобы его удержать и утихомирить.

Тибор предложил мне прогуляться. По глазам его я понял, что он не хотел посвящать Нуру в нашу беседу.

– Я с удовольствием посмотрю, что за новые растения ты нашел.

Нура театрально вздохнула и сказала, что останется дома. Мне всегда было непонятно, почему отцовские изыскания ей неинтересны.

Мы спустились к Озеру; его тихая, спокойная гладь отражала яркую синеву безоблачного неба. По берегам темной каймой тянулось отражение леса, сообщая поверхности загадочную глубину.

С радостным нетерпением я предвкушал долгожданный разговор тестя с будущим зятем. И пока Тибор разглагольствовал о достоинствах чертополоха, я ринулся вперед:

– Ты хочешь поговорить со мной о Нуре?

– Нет.

Я не скрыл своего удивления. Он улыбнулся:

– Моя дочь никогда не была мне подвластна. Возможно, как раз поэтому я так высоко ее ценю.

Он взглянул на меня:

– Что нам предстоит: Барак одолеет Панноама, ты станешь вождем, ты женишься на Нуре. Так?

– Мы все на это надеемся.

Тибор отмел эту тему как недостойную обсуждения, будто эти события были уже свершившимся фактом. Он признался, что никогда не тревожился за Нуру, даже во время ее недавней отлучки из деревни.