— Неважно, попробуем. Спускай его, как задумано, себе на балкон и спрячь покуда. И быстро, через несколько минут сюда придут…

Папаша активизируется. Он не тянет резину. Он тянет второй нейлоновый шнур и пакует багаж.

Я иду в ванную и затираю фальшивую кровь, щедро разлитую блестящим постановщиком парижского бурлеска.

— У тебя готово? — спрашиваю я Толстяка после непродолжительной бурной деятельности.

Я говорил в сторону и весьма удивлен, что, не получив ответа, обнаруживаю его перед собой в дверном проеме. Вид у него озадаченный.

— Затруднения, Толстый?

— Пойди, Посмотри!

Присоединяемся к дорогому Мартину, который уже вытащен на балкон.

— Откинул копыта? — спрашиваю я.

— Не то, бормочет Пухлый, — смотри!

Он захватывает белые волосы Брахама на затылке, там, где светится и сцинциллирует след дубинки. Александр-Бенуа делает резкий жест. Шевелюра Маэстро остается у него в руке.

— Видел ты когда-нибудь такой великолепно исполненный парик? — спрашивает он.

Сказочно, прямо, как у Фантомаса. Наклоняюсь над новой личностью знаменитого убийцы. Обнаруживаю блондина с короткими редкими волосами чуть-чуть постарше меня. Без руна черты лица выдают его жесткость. Очень широкий лоб, виски любопытно изгибаются, открывая скулы. Срываю накладные брови, лицо Мартина остается неподвижно-ледяным.

— Дай! — говорю я, протягивая руку.

Папаша вручает мне парик.

— Теперь беги к себе, я спущу тебе груз!

Его Величество испаряется, хлопая дверью. Пользуюсь временем, которое ему необходимо для спуска на один этаж, напяливаю парик перед любимым предметом Психеи. Затем кустистые брови. Ей-богу, я весьма представительный Мартин Брахам. Во всяком случае, тот, кто его никогда не видел, а знает только по описанию, не сможет ошибиться: ноу проблем.

Песенка матрасников, высвистываемая в канарской ночи, призывает меня на балкон.

Начинаю спускать приятеля. Тот еще гусь, этот Маэстро! Он на полпути, когда звонят в дверь.

Ускоряюсь.

— Следи, за ним в оба, старина! — рекомендую я.

Закрываю балконную дверь и задергиваю шторы. Спокойствие, отточенность движений придают мне уверенность. Верьте мне или валите в Грецию, но ваш Сан-А держит форму супермена, мои добрые дорогие. Игра требует владения собой. И он жаждет ее! Он возбужден. Он догадывается, что приближаются захватывающие события, страстные. Преддверие подъема. Неожиданное — это как джем на обыденном ежедневном куске хлеба. Контрдерьмо, вот!

Удостоверясь двойным нажатием ладоней, что белые баки обрамляют овал лица, я подхожу к вратам.

Лава шесть

Я должен был догадаться по голосу…

Несмотря ни на что, я удивлен.

Восхитительный и обаятельный, дети мои, педопредставитель.

Хрупкий, задорный, с розовой кожей блондина.

Шаловливые глазки, тонкое лицо, гармоничные черты… Талия (дикой) осы.

Короче, совсем не тот тип посланца, которого ожидаешь увидеть на коврике у порога с инструкциями относительно предстоящего убийства.

Ореховый цвет глаз, пухлые губы, похоже, дающие обещания, которые они способны сдержать.

— Добрый вечер, мистер Брахам, надеюсь, я вам не помешал?

Вежливый молодой человек выпалил мне это с порога, едва я открыл дверь, в доказательство того, что он не знал Мартина Брахама и согласен на предъявителя.

— Вовсе нет, входите!

— Проклятый самолет опоздал на три часа из-за тумана в аэропорту Мадрида.

Ввожу (если можно так сказать) мадемуазель Двупол в «мою» комнату.

— Садитесь.