– Терпеть не могу, когда со мной обращаются, как с ребенком, – заявила Мадлен Логану как-то утром, сидя у туалетного столика. Она ничего не могла с собой поделать: потеря недавно обретенной свободы раздражала ее. Однажды узнав, что значит поступать так, как вздумается, и бывать, где ей заблагорассудится, Мадлен трудно было вести жизнь затворницы, приличествующую женщине в ее положении. – За что бы я ни взялась, вокруг меня собирается целая толпа слуг, жаждущих помочь, позаботиться обо мне или чем-нибудь меня накормить! – жаловалась она.

Вместо того чтобы воспринять слова жены иронически или небрежно, Логан внимательно выслушал ее.

– С тобой обращаются не как с ребенком, – возразил он, – а как с человеком, благополучие которого я ценю превыше всего.

– Мне кажется, что я попала в тюрьму, – мрачно возразила Мадлен, – Мне хочется вырваться отсюда, заняться чем-нибудь…

– Чем, например?

Мадлен вздохнула, взяла щетку и принялась старательно расчесывать распущенные волосы.

– После бала к нам ни разу не наведывались гости. У меня нет подруг, кроме Джулии, а она вечно занята в театре, как и ты. Мы получаем по дюжине приглашений каждый день, но не принимаем ни одного!

Нахмурившись, Логан смотрел в ее недовольное лицо, понимая, что именно этого он втайне и ожидал. Годы его отшельничества завершились. Будучи молодой и жизнерадостной женщиной, Мадлен желала блистать в обществе, иметь друзей, постигать вкус столичных развлечений.

– Понимаю… – произнес он, отняв у Мадлен щетку и отложив ее в сторону. Он присел рядом с Мадлен на корточки – так, что их лица оказались на одном уровне. – У меня нет ни малейшего желания держать тебя в золотой клетке, словно редкую птицу, дорогая. Я постараюсь чем-нибудь скрасить твою жизнь, его губы сложились в улыбку. – Надеюсь, на ночные развлечения ты не жалуешься.

– Да, – подтвердила Мадлен и вспыхнула, охотно подставляя губы для поцелуя.

Верный своему слову, Логан начал сопровождать Мадлен на выставки живописи, аукционы, званые обеды и музыкальные вечера. В театре «Друри-Лейн» и в Королевской опере они занимали лучшую ложу. К удовольствию Мадлен, они приняли несколько приглашений и побывали в поместьях неподалеку от столицы, где ей удалось познакомиться с другими молодыми женщинами, с которыми у нее было немало общего. Мадлен знала, что Логан не любит бывать в гостях, постоянно ощущая себя предметом всеобщего внимания, пересудов и любопытства. То, что ради жены он решил пожертвовать своим драгоценным уединением, и льстило Мадлен, и озадачивало ее.

Мадлен понимала, что многие женщины завидуют ее браку. Логан был обаятельным, умным, щедрым и галантным спутником в отличие от многих других мужей. Ей нравилось положение его жены, она наслаждалась обществом Логана, его чувством юмора и, разумеется, опытом в любовных утехах.

Но какими бы близкими и теплыми ни были их отношения, Мадлен сознавала, что они представляют собой лишь отдаленное подобие прежних. Логан никогда не смотрел на нее так, как в первую ночь, никогда не целовал ее с той же любовью и вожделением. Он сохранял между ними определенную дистанцию. Очевидно, он не решался полностью довериться Мадлен. Она пыталась скрыть свои чувства к мужу, понимая, что ее любовь ничего не изменит, как бы она ни старалась.

Как и предсказывала Джулия, вскоре к Мадлен вернулся аппетит, и она набрала прежний вес, а затем и прибавила несколько фунтов. Втайне она тревожилась о том, понравится ли Логану ее изменившаяся фигура, но ее сомнения быстро рассеялись.

– Отныне ты можешь спать здесь, – сказал Логап однажды вечером после того, как отнес Мадлен к себе в постель.