Касьян Михайлович согласно кивал, думая о чем-то своем.

— Техногенные катастрофы, — ученый уже не мог остановиться, — Атомные пожары… Землетрясения!

— Землетрясения, — утвердительно и туповато повторил Боровиков.

— Пригнемся, — простодушно утешил астронома Коротаев.

— Нет, крутовато все же, — возразил ему Касьян Михайлович и выпил полбокала виски, — Ведь надо же с кем-то делать дела, ездить на — как ты это называешь, Андрей? Стрелки и терки… Тьфу, эта новая лексика… А вот чего помельче? Какого-нибудь малюсенького, — он сложил пальцы щепотью, — метеоритика?

Лазарь Генрихович приосанился и пригладил академическую бородку.

— Малюсенькие валятся постоянно, — сказал он снисходительно. — Они сгорают в атмосфере… Падающие звезды.

— Понятненько. А покрупнее? И чтобы во-о-о-н туда! — Касьян Михайлович, не сдержавшись и почти готовый раскрыться, махнул толстой рыжеволосой рукой в направлении далекого города, которого отсюда, из Зеленогорска, не было видно даже с побережья залива, но районом которого Зеленогорск, однако, считался.

Это был Курортный район Санкт-Петербурга: Сестрорецк и Зеленогорск. Хотя до обоих пилить и пилить…

Где же еще обитать Касьяну Михайловичу, депутату Госдумы, как не в Курортном районе Санкт-Петербурга, в Зеленогорске? Есть, конечно, и другие приличные места, но здесь просто рай земной…

Он был потомственный ленинградец-петербуржец и вовсе не хотел перебираться в Москву. А люди, продвинувшие Боровикова в депутаты, на этом почему-то не настаивали, хотя, казалось бы, процесс давно отлажен, ибо там они, настоящие коридоры власти, в Москве.

А депутатские дачи строятся не в каком-то Зеленогорске, а на Рублевке.

И все большие дела проворачиваются в Москве.

Но желание депутата жить на загородной вилле всех неожиданно устроило. Ему далее выделили маленький самолет для полетов на заседания.

Настоящий депутат должен работать в своем регионе, пребывать в тесном контакте со своими избирателями.

Теперь ученый окончательно перестал понимать, о чем идет речь.

— Ты имеешь в виду…

— Позвольте, Касьян Михайлович, я вмешаюсь и кое-что уточню, — Коротаев, прочувствовав и оценив опасность темы, разлил напитки.

Хозяин благосклонно кивнул.

Он не любил пространных бесед. Он уже успел пожалеть, что завел речь о космическом катаклизме.

Много болтает. Пусть это всего-навсего Лазарь, но все равно чересчур. Надо бы ограничиться со спиртным…

А начальник службы безопасности по роду деятельности обязан собирать разнообразную информацию — в том числе и такую, которая с первого взгляда не имеет отношения к опекаемому лицу.

Например, сведения о падающих астероидах, хотя и это, конечно, очень опасный катаклизм.

— Я кое-что читал о строительстве Санкт-Питербурха, — Коротаев, демонстрируя грамотность, произнес название на старинный лад, — Царь Петр Алексеевич немного ошибся с местом. И вообще, это был заговор… шведский… Город нужно было закладывать где-нибудь здесь… в районе Зеленогорска. — Так он высказал первую сверхценную идею Касьяна Михайловича, — Здесь и почва получше, и болот поменьше, но главное — эти чертовы наводнения. Знаете, сколько угрохали денег на строительство дамбы? Не знаете, конечно… Чертову пропасть угрохали. И угрохают втрое больше еще, будьте покойны.

— Да уж, — кивнул хозяин. Похоже, он теперь имел к этому строительству какое-то отношение. Настолько косвенное, что оно выражалось лишь странным пополнением счетов, но простодушный депутат считал это премиями и бонусами, — Шведский заговор? — переспросил он, зафиксировав мысль.