Изменить размер шрифта - +
 — Я хочу на небо, возьми меня с собой, в эфир!

— Ах, это! Так бы сразу и сказал, — проворчал Иисус, запустив руку в рюкзак.

Щелк, щелк, щелк, щелк… Утро прорезали звонкие щелчки передернутых затворов. В двух восхищенных созерцателей неба, расположившихся на скамейке, уставились четыре ствола.

— Ни с места! — заорал Жан-Жан с пальцем на спусковом крючке.

— А я что, по-твоему, на стометровку собрался? — прогундосил Иисус, устраиваясь поудобнее.

— Полиция! Руки вверх! — пробормотал Лоран в некоторой прострации от столь дружной релаксации убийцы и его жертвы.

— Да ладно вам, опускалки, — продолжал гундосить Иисус, постепенно осознавая суету каких-то плюгавых легавых вокруг. — Мы ж тут пять минуточек всего…

— Встать, живо! — заревел Жан-Жан.

— Так я ж…

— Шевелись, кому говорят! И заткнись!

Иисус медленно поплыл вверх — теперь в нем была такая легкость! Касаются ли его стопы земли? Нет! Он парит, парит в эфире…

— Вы за ним? — услышал он сладенький звук собственного голоса, каким обычно говаривал, когда становился перышком.

— Нет, вы только полюбуйтесь на этого придурка — расплылся прямо перед целью! Свалишь ты или нет?

— Нет! — прыснул Иисус.

Белокурая девчонка приставила к его виску пистолет. «Взгляд мертвой рыбы, — подумал он, — восхитительный взгляд голубых глаз мурены». Иисус дернулся в сторону, запутался ногами и полетел в клумбу маргариток.

А вот и стартплощадка!

— Филипп Гвидони! — выкрикнул Жанно, опьяненный ощущением участия в историческом моменте.

Человек не ответил. Все, что они видели, — это белки закатившихся глаз. Раненая рука его безвольно обвисла, кровь остановилась, и сквозь дыру в ладони виднелась зеленая лужайка.

Лоран откашлялся. Вместо звериного оскала, яростных проклятий и забрызганной мозгами электропилы их ждал полусонный человечек на свежевыкрашенной скамейке — по спине бомжа тянулись веселые желтые полосы, — который тихо созерцал светлеющее небо, точно какой-то занюханный наркоман.

Лола вздохнула. Нет, это утро не принесет ей три умфа. О ней не заговорят газеты, она не воссияет в двадцатичасовых новостях! Этот Гвидони для СМИ выеденного яйца не стоит.

Даже Жанно признал очевидность: ему не видать ни осады с перестрелками, ни изрыгающих нелепые команды мегафонов, ни вертолетов, барражирующих над островами в реве «Полета валькирий».

— Он под кайфом, — констатировал Жан-Жан. — Блан, наденьте на него наручники.

Марсель осторожно приблизился к задремавшему монстру. Человек был неподвижен и едва дышал. Марсель был выше и здоровее его, мог бы согнуть его пополам одним атеми, но все же это убийца, Потрошитель.

Марсель схватил костлявое запястье. Щелк. Затем склонился за вторым — затаив дыхание, будто ощущая двадцатисантиметровое лезвие, готовое врезаться ему в живот. Щелк.

Ну вот. Все кончено. В понедельник, седьмого июня, в семь тридцать утра. Кончено без единого удара, без единого выстрела. «С ребенком было бы больше

хлопот, — озабоченно подумал Жанно, убирая оружие. — Хоть бы под конец взбесился, заорал, что ли. Просто какой-то дурачок на скамейке, заляпанный кровью несчастный идиот, у которого несет изо рта». Вместо чудовища их ожидало лишь скукоженное, сжатое в комок его чучело.

«Филипп Гвидони, — мрачно думала Лола, — имя и то несерьезное. Хоть бы Доком Ай-Блит-Цвай назвался или Fucky Fast Killer! »

— Кому сказать, что этот чудик наворотил такого… — проронил Лоран, выразив общее чувство.

Быстрый переход