Именно Григорию Александровичу Екатерина жаловалась на непомерные расходы великокняжеской четы. «Великий князь был у меня и сказал, что на него и на великой княгине долг опять есть, — пишет Екатерина. — Я сказала, что мне это неприятно слышать и что желаю, чтоб тянули ножки по одежки и излишние расходы оставили… она имеет содержание и он такое, как никто в Европе, что сверх того сие содержание только на одни платья и прихоти, а прочее — люди, стол и экипаж им содержится… Он говорил, что дорога им дорога стала. На что я ответствовала, что я их вижу и что за них вдвое пошло противу моего проезда… Одним словом, он просит более двадцати тысячи, и сему, чаю, никогда конца не будет. Говори Андрею Розумовскому, чтоб мотовство унял, ибо скучно понапрасну и без спасибо платить их долги. Если все счесть и с тем, что дала, то более пятисот тысяч в год на них изошло, и все еще в нужды, а спасибо и благодарность не получишь».

Императрица была недовольна долгами невестки, которой отпускалось на содержание 50 тысяч рублей ежегодно, но реальные расходы великой княгини в десять раз превосходили эту сумму. Екатерина никогда не была скупа, но она по личному опыту знала, что подобные суммы тратятся не на булавки, а на подкуп сторонников. Государыня хотела, чтобы Потемкин повлиял на друга Павла, Андрея Разумовского, а тот, в свою очередь, на сына и невестку.

Однако вскоре до Екатерины дошли сведения о связи молодого Разумовского с великой княгиней и о их честолюбивых планах. Информацию подобного характера передавали к своим дворам иностранные дипломаты. Особенную заинтересованность в ней проявил французский посол Дюран. В 1775 году он через Разумовского предложил цесаревичу денежный заем в размере 40 тысяч рублей, узнав о котором, Екатерина сделала сыну серьезный выговор.

Франция долгие годы была самым опасным врагом России на международной арене. Год назад, 25 сентября 1774 года, когда шло следствие над Пугачевым, А. Г. Орлов писал Потемкину из Пизы: «Я все подозреваю, и причины имею подозревать, не французы ли сей шутки причина?… Не дурно было бы расспросить его (Пугачева. — О. Е.) о всех обстоятельствах, и нет ли кого при нем из чужестранных? Я только то знаю, что для нашего Отечества великие недоброжелатели — французы». Русский посол в Париже И. С. Барятинский доносил о неких французах Ламере и Каро из поволжских колонистов, которые, по слухам, являлись эмиссарами Пугачева и пытались завязать контакты с французским правительством. Направляя Барятинского в Париж, Н. И. Панин предупреждал его, что служить ему придется «в таком месте, где концентрируется злоба, ненависть и ревность против империи». «Общая система Франции против нас, — писал Никита Иванович в инструкции, — состоит в том, чтобы… стараться возвратить Россию в прежнее положение державы, действующей не самостоятельно, а в угоду чужим интересам».

В этих условиях сближение Павла с французами выглядело в глазах Екатерины как измена. О деньгах она узнала из перлюстрированного письма Дюрана и немедленно сообщила Потемкину. Послу дали понять, что он в России больше не ко двору. Его сменил маркиз Жак-Габриель Луи де Жюинье.

После скандала с «французскими деньгами» Павлу недвусмысленно намекнули, что если он не прекратит претендовать на большую власть, то может лишиться и той малой, которая у него уже есть. Наследник командовал кирасирами. Потемкин потребовал, чтобы рапорты о состоянии полка предоставлялись не цесаревичу, а лично ему как вице-президенту Военной коллегии. Это вызвало открытое столкновение между ним и великим князем.