— Она была хорошей женщиной, — согласился его собеседник, — но за ее любовь пришлось бы слишком дорого платить. Пускай ищет свое счастье в стране, где никто не будет считать ее неполноценной. Однажды я убил женщину, дороже которой у меня не было никого на свете, и не хочу новых жертв.

Мунглам пожал плечами.

— Иногда мне кажется, Эльрик, что судьба, о которой ты все время говоришь, не более чем плод твоего больного воображения. Напрасно ты сам себя мучаешь.

— Возможно, — небрежно ответил альбинос. — Но мне не хочется проверять на практике правоту твоих слов. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.

Гребцы дружно налегали на весла, море пенилось за кормой судна, час за часом приближавшегося к порту Дакосу, столице Джаркора, одного из самых могущественных Молодых Королевств. Прошло около двух лет с тех пор, как король Джаркора Дармит погиб в рейде на Имрирр, и Эльрик слышал, что джаркорцы винят его в смерти молодого короля, хотя он и не был в ней виноват. Впрочем, альбиносу, по-прежнему презирающему почти всех людей, было безразлично, как они к нему относятся.

— Через час стемнеет, а вряд ли мы будем плыть ночью, — сказал Мунглам. — Пойду-ка я спать.

Эльрик посмотрел на него, и в это время дозорный, сидевший в «вороньем гнезде» на мачте, громко крикнул:

— Парус по левому борту! — Видимо, он уснул на вахте и только сейчас проснулся — корабль был виден прямо с палубы.

Эльрик уступил место выскочившему из своей каюты капитану, темнокожему таркешиту.

— Что это за судно, капитан? — спросил Мунглам.

— Боевая трирема с острова Пан Танг. Они собираются нас таранить.

Капитан побежал на корму, отдавая распоряжения громким голосом, а Эльрик и Мунглам подошли к противоположному борту, чтобы лучше разглядеть трирему. Ее корпус и два треугольных паруса с золотой окаемкой были выкрашены в черный цвет, за каждым веслом сидели трое матросов — на одного больше, чем на галере. Трирема выглядела мощной и одновременно элегантной, с высокой кормой и низко опущенным носом, к которому был прикреплен бронзовый таран, вздымающий на ходу высокие, волны.

Рабов на таркешитской галере охватила паника. Они вразнобой били веслами по воде, неловко пытаясь выполнить распоряжения капитана. Мунглам, улыбаясь, повернулся к Эльрику.

— Ничего у них не выйдет. Приготовься к битве, друг мой.

На острове Пан Танг жили волшебники — несколько человек, стремившихся подражать колдунам Мельнибонэ, Их мощные триремы не уступали лучшим кораблям Молодых Королевств, и они практически безнаказанно совершали рейды на прибрежные государства. Теократ Пан Танга, некто Джагрен Лерн, заключил, по слухам, договор с Повелителями Хаоса и собирался завоевать весь мир.

Эльрик считал этих доморощенных волшебников неумелыми выскочками, которым никогда не удастся достичь тех высот, где властвовали его великие предки, но и альбинос вынужден был признать, что трирема выглядела достаточно внушительно и с легкостью могла захватить в плен таркешитскую галеру.

Вскоре стало ясно, что столкновение неизбежно, а еще через несколько секунд бронзовый таран ударил в корму, пробил в корпусе дыру ниже ватерлинии.

Эльрик стоял неподвижно, глядя, как на галеру летят абордажные крючья. Понимая, что им не справиться с хорошо вооруженной командой триремы, таркешитские рабы и матросы тем не менее приготовились к бою.

— Эльрик! — голос Мунглама вывел альбиноса из оцепенения. — Мы должны помочь!

Эльрик неохотно кивнул. Ему неприятна была сама мысль о том, что снова придется вытаскивать рунный меч из ножен, «Повелитель Бурь» — сверхъестественное оружие, — казалось, обладал разумом; между ним и Эльриком существовала неразрывная связь.