Началась волокита. Договор с Полиной и доверенность вести дела от моего имени сделали быстро. После успели заскочить в отделение управления по дворянским делам и подписать там договор с Соней, что церемониально поклялась служить мне до конца жизни или пока я не решу освободить её от клятвы. С Егора этого не требовал, он вполне может работать по контракту.

Далее я оставил Полину заниматься остальным ворохом нужных мелочей, включая покупку дорогущего станка и заказ его установки, а также подписание договора с Вяземскими. Главы крупных родов обычно и действуют через помощников, а я и без того занят.

Такси доставило меня к управлению ликвидаторов в одиннадцать тридцать. Собственно, я и не думал прибегать «на ковёр» к началу срока, это они отнимают мою заслугу. Скоро я оказался в кабинете ещё одного крепко укоренившегося американца, сохранившего свои традиционные имя и фамилию. Кроме Алистера Дрейка в кабинет пришёл и Ларионов — начальник отдела по обучению новобранцев.

Средних лет мужчина с действительно мощным телосложением и широким лицом сидел в огромном кресле за массивным деревянным столом.

— Соколов, присаживайтесь. Вы понимаете, почему мы вызвали вас на этот разговор?

— Само собой, потому что все заголовки пестрят восхвалением полковника Святослава Морозова, а я вроде как, и не имею отношения к закрытию стигмы. Мне не нужно объяснять причины, прошу вас сразу перейти к сути. График плотный, мне ещё род восстанавливать.

Алистер откровенно не удержал лицо и переглянулся с Тимофеем Ларионовым, сидевшим у стола в гостевом кресле напротив меня. Я малость не сдержал усмешку.

— Думали, меня придётся убеждать и объяснять? Поэтому пригласили того, с кем я знаком?

— Думал, вы будете… упрямей, — признал Тимофей. — Это мог быть ваш триумф… но уже не будет. Вы понимаете?

— Его передали более, скажем так, достойному. Допустим, а что получу я?

Алистер заговорил низким и грубым голосом, при этом стараясь выдерживать снисходительный жёсткий тон.

— Юноша, умерьте пыл, мы пришли обсуждать именно этот вопрос. Вы свободны.

Ого, нет, ну это уже за рамками приличий!

— Тогда я могу смело сообщить всем газетам, что Морозовы и управление ликвидаторов лгут, забирая мою славу и награду для восхваления видного рода? Я не любитель фанфар, но известность хорошо конвертируется в столь нужное мне золото.

— Вы понимаете, с кем говорите? — теперь Алистер набычился, сжав кулаки и пытаясь надавить грозным видом. Может, неопытный молодой дворянин на моём месте спасовал бы, но на меня подобное не производило никакого впечатления.

— С подданным Российской Империи, совершившим должностное преступление? — я выгнул бровь. — Думаете, у меня нет видео с уничтожением ядра стигмы? Или что у вас не найдётся противников, которые охотно раструбят такую сенсационную новость? Или мы говорим серьёзно и на равных, или я пошёл.

Мужчина стиснул зубы, аж желваки заиграли, и яростно сверлил меня взглядом.

— Алистер, он всё верно говорит, — Ларионов громко прокашлялся, обращая на себя внимание коллеги. — Соколов сделал всю работу, а теперь мы говорим, что он ничего за неё не получит? И что Морозову с той награды? Давайте сделаем так: Соколову выплатят полагающуюся денежную премию за содействие, спасение гражданских и прочее и прочее. Сможем, семьдесят тысяч. Говорю вам правду, это максимум. И сразу даём второй ранг ликвидатора, который положен за устранение приоритетной стигмы.

Что же… кажется, не врёт. Ладно, побуду великодушным, ссора с ликвидаторами мне пока ни к чему.