Ну и конечно же, Илна вела домашнее хозяйство. Она не без основания гордилась тем, что когда Катчин наконец женился (злые языки утверждали: купил жену), то любой в деревне мог сравнить безукоризненную чистоту у Илны с грязью и запущенностью (это при их-то деньгах!) на другой половине дома.

В первые годы сиротства сочувствие соседей было тем больше, чем меньше симпатии вызывал их дядя Катчин. Илна сделала вывод, что всякое благое деяние окупается интересом людей, как это произошло в их с Кашелом случае.

Именно для того, чтобы завоевать уважение соседей, Катчин стал бейлифом, блюдущим интересы графа Ласкарга в своем округе. Однако столь желанная должность ничего не изменила. Мельник Катчин был самым богатым и преуспевающим членом общины, а его предки жили в Барке на протяжении десяти поколений. И при всем при том последний пьяница Сил-Заика получал больше радушных поздравлений на Зимнее Солнцестояние, чем Катчин.

Тем временем Кашел ор-Кенсет вырос в редкого силача. Сестра же его оставалась настолько миниатюрной, что ей едва можно было дать половину из ее восемнадцати лет. Это — если не смотреть ей в глаза… Зато если бы вы провели среди местных жителей конкурс на самый твердый характер в деревне, то его, несомненно, выиграла бы Илна. Она и сама это знала, хотя старалась не придавать значения.

Ее маленькая двоюродная сестренка снова кричала. Роль матери двухлетней дочки удавалась Федре не лучше, чем роль домохозяйки (к тому же она так и не сбросила вес, набранный во время беременности). Илна холодно улыбнулась. Понятие мести было ей знакомо не меньше понятия долга. Просто иногда следует предоставить эту неблагодарную работу самой природе.

Девушка снова бросила взгляд на платье. Вроде бы не было нужды беспокоиться о нем, пока солнце не передвинется и не настанет время его переворачивать. Но вещь вновь и вновь притягивала внимание Илны. Осторожно, будто неся на руках больное животное, она приблизилась к платью.

Ей и раньше доводилось видеть шелк, правда, чаще в виде отделки на одежде богатых односельчан. Насколько Илна знала, в Барке существовало по крайней мере три костюма с использованием шелка. Но там он выглядел совсем иначе — легкий и прозрачный материал, в то время как платье незнакомки было сшито из тяжелой парчи. Однако не это волновало девушку.

Дело в том, что Илна весьма необычно воспринимала материю, которую ей приходилось обрабатывать или носить, особенно если доводилось спать в ней. Любая ткань дарила ей серию ярких образов и переживаний. К примеру, шерсть чаще всего действовала на нее успокаивающе. В характере девушки присутствовала некоторая нервозность, которая, однако, проистекала совсем не из робости или застенчивости. Просто ей многое было открыто. Стоило Илне однажды надеть платье, которое принесла убитая горем мать погибшей девушки, и она увидела такое, что предпочла не открывать бедной женщине. В частности, она узнала, почему ее дочь приняла яд и как звали отца ребенка, которого та носила под сердцем. Это был не единственный случай, когда у Илны возникали яркие и едва не осязаемые видения, объяснять которые другим оказывалось столь же бесполезно, как описывать восход солнца слепцу.

Одеяние незнакомки воздействовало на нее совсем по-другому. Стоило Илне прикоснуться к материи — и перед ней проносились мимолетные неуловимые образы. Они не были тревожными или угрожающими в обычном смысле.

Проблема, если она существовала, заключалась в другом. Илна была абсолютно уверена, что эта вещь не принадлежит их миру.

Гета была вдовой с малыми ребятишками — ее старшему сыну только-только минуло десять.