— Только оттого, что она до сих пор в заблуждении, — улыбаясь, возразила Бренна. — Она никак не может понять, что ты не разрешаешь ей сопровождать себя в походах из-за смертельного страха за нее. А меня тебе не жалко пустить в расход.

— Бренна…

— Я всего лишь слуга тебе, равно как и Свен, равно как и другие.

Он молча ждал, зная Бренну, зная, что она еще не кончила.

— Ведь ты ни разу… ничего не сделал специально для нее, не так ли?

— Ничего не сделал! — передразнил он, и его голос, вроде бы все такой же спокойный, вот-вот был готов сорваться на крик. — Ты что, первый день со мною знакома? — спросил он. — Что же, по-твоему, я должен был для нее сделать?!

— Но за все время нашего знакомства я не видела тебя в таком гневе, — не унималась Бренна. — Ты же просто взбесился.

— Нет, не думай, — вздохнул он, — я не прикоснулся к ней и пальцем! Но боюсь, что больше я не выдержу. Ну что мне сделать для того, чтобы она стала осторожнее?! Запереть ее в башне замка? Как заставить ее понять, что она безрассудна, что многим рискует…

— Что многим рискует… — со значением повторила за ним Бренна.

— Что ты хочешь этим сказать? — внезапно нахмурившись, подозрительно спросил он. — О чем ты так беспокоишься и что я должен был сделать?

Бренна отвела взор, но сделала это недостаточно быстро.

— Скажи мне немедленно, — еле слышно произнес он.

— Так она ничего не сказала тебе?

Он в отчаянии взмахнул руками.

— Бренна, ты же видела, она вовсе не собиралась встречать меня с распростертыми объятиями…

— Равно как и ты не приветствовал ее нежным поцелуем.

— Она обманула и предала меня, Бренна.

— Но ведь она пыталась объяснить тебе, как необходимо было твое присутствие дома.

— Я не мог оставить свою семью в трудный час!

— А она не могла оставить своего народа.

— Ну, хорошо, Бренна, я все-таки хочу знать, что ты пытаешься мне втолковать, из-за чего эти сомнения и страхи? Я должен спустить с нее три шкуры за то, что она так глупо подвергала опасности свою жизнь. И если я почему-либо не могу этого сделать…

— Она носит под сердцем твоего ребенка.

Эти слова сразили Конара. О да, он всегда желал иметь ребенка, как же еще? Единственное, что до сих пор неплохо получалось у них с Мелисандой — то занятие, после которого, как правило, рождаются дети. Но он даже и не смел надеяться, что она понесет от него. Возможно, он думал так из-за ее постоянного сопротивления, из-за того, что она так неохотно шла на близость, так не хотела его.

Он еле перевел дух. Нет, она ничего не сказала ему, ни полсловечка.

Бренна, казалось, читает его мысли.

— Возможно, она долгое время сама не была уверена, возможно, она хотела удостовериться, что у нее не случится выкидыш…

— Или возможно, она так сильно ненавидела меня, что у нее не возникало надобности поделиться со мною.

— Она не ненавидит тебя.

— Ненависть, презрение, отвращение — вот набор ее чувств!

— Сударь, но ведь от ненависти до любви один шаг — ведь мы так часто меняем свое мнение о людях, которых поначалу считаем врагами!

Неужели Бренна знала о его истинных чувствах в тот момент, когда он соскочил с борта ладьи и ринулся в бой? Да, несомненно, она знает, как глубоко уязвлено его сердце этой французской красоткой.

— Ты можешь не опасаться, — наконец заверил он Бренну.