— Ну так убирайся, покуда цел, — приказал ему Конар. — И учти, если я снова застану тебя с моей женой…

— Меня с твоей женой или твою жену со мной? — издевательски переспросил Жоффрей.

Конар вдруг послал Тора вперед. Огромный, черный как ночь, боевой конь ринулся на Жоффрея, и Гастон, не выдержав, вскричал:

— О Боже, граф, придержите жеребца, ведь он затопчет этого негодяя!

Конар заставил Тора остановиться всего в нескольких дюймах от Жоффрея.

— Убирайся! — взревел он, не в силах больше сдерживать ярость.

Жоффрей проворно выскочил на берег ручья, но, удалившись на приличное расстояние от Конара, не преминул послать Мелисанде глубокий поклон. Затем он вскочил на своего коня и воскликнул:

— Желаю приятно провести день, графиня!

Дав шпоры скакуну, он поднял его в галоп и быстро скрылся из глаз. Мелисанда смотрела ему вслед, ощущая на себе суровый взгляд Конара. Она еле заставила себя поднять на него глаза, опасаясь гневной вспышки.

— Ты сама виновата во всем, Мелисанда! — упрекнул он ее.

— Виновата в чем?

— Садись на лошадь.

— Но…

— Я не собираюсь ничего обсуждать с тобой здесь и сейчас! — рявкнул он.

Она невольно перевела взгляд на Свена с Гастоном. Оба слуги — и золотоволосый юноша, и седобородый ветеран — чувствовали себя крайне неловко.

Вне себя, оттого что Конар позволяет себе так грубо командовать ею в присутствии слуг, она, оступаясь на скользких камнях, поспешила к Герою и вскочила в седло.

Герой был на диво резвым скакуном. Она легонько тронула стремена, и он рванулся вперед быстрее птицы, вперед, вперед, через поля, по направлению к замку. И хотя Конар изо всех сил понукал своего Тора, тот все равно остался далеко позади.

Возле южной башни она грациозно соскочила с седла и бросила поводья подбежавшему груму. Торопливо поднявшись вверх по лестнице, она юркнула в свою комнату и захлопнула было дверь, но в ту же минуту дверь резко распахнулась, так что Мелисанда едва успела отскочить в сторону. В комнату ворвался Конар. Он взглянул ей в глаза, а потом невольно опустил взор на ее грудь, трепещущую от быстрой ходьбы и волнений. Сердце Мелисанды сжалось.

— Напрасно ты пытаешься спрятаться от меня! — грозно произнес он.

— Сударь, ежели вам угодно, чтобы я не пряталась от вас, то потрудитесь не распускать язык, когда говорите со мною в присутствии слуг. Совершенно ни к чему рявкать на меня и понукать так, словно я малое дитя!

Он двинулся внутрь комнаты, и она отскочила, испугавшись, что он прибегнет к силе. Однако он лишь прошел в дальний угол и, к ее удивлению, принялся рыться в одном из ее сундуков — причем не в том, что был привезен из Вессекса, а в старом, который слуги принесли из ее бывшей девичьей комнаты.

В нетерпении он вынимал и отбрасывал в сторону одну вещь за другой.

— Я не могу не говорить с тобой, как с ребенком коли ты постоянно ведешь себя, как ребенок, притом не самый умный.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что ты очертя голову ускакала невесть куда одна без охраны, не предупредив ни одну живую душу!

— Но… — от гнева она на секунду онемела. — Я не пленница!

— Тебе нельзя выезжать за стены!

— Ты не имеешь права говорить мне такие вещи! — гордо вздернув подбородок, она приблизилась, чтобы видеть, что он вытаскивает из ее сундука. — Там, в чужих землях, ты годами держал меня на положении пленницы.