– Поешь. – У меня самого аппетит пропал.

Подошел мой сын, теперь уже единственный. Лицо у него тоже было бледным.

– Это был Ингильмундр, – сообщил он.

Выходит, это Ингильмундр проник в наш лагерь и убил моего старшего сына.

– Откуда известно?

– Его узнали.

Вполне понятно и логично. Ингильмундр, высокий красивый норманн, давший Этельстану клятву верности, изображавший из себя христианина и получивший земли в Вирхелуме, вступил в тайный союз с Анлафом. Под покровом темноты он повел отряд воинов. Ингильмундр знал армию Этельстана, говорил на нашем языке и пришел среди ненастной ночи, чтобы убить короля, в надежде обезглавить и устрашить нас. Вместо этого убил моего сына и сумел улизнуть в разразившемся хаосе.

– Это плохой знак, – пробормотал я.

– Добрый, отец.

– Почему добрый?

– Нанеси он удар несколькими минутами раньше, ты бы погиб.

Я провел бессонную ночь, размышляя об этом.

– Мы с твоим братом помирились вчера, – сообщил я Утреду.

Мне вспомнились наши объятия и то, как он молча плакал у меня на плече.

– Я был плохим отцом, – негромко сказал я.

– Нет!

– Теперь слишком поздно, – отрезал я. – Мы убьем Ингильмундра. И убьем жестоко.

Я был в штанах и рубахе. Алдвин принес лучшую мою кольчугу фризской работы с тяжелыми звеньями и кожаной поддевкой, отделанную по вороту и по подолу золотыми и серебряными кольцами. Я унизал руки широкими браслетами. Эти сверкающие трофеи прошлых побед выдадут врагу мой статус военного вождя. Я сунул ноги в громоздкие сапоги, подбитые железными подковками и с золотыми шпорами на пятках. Застегнул легкий пояс, расшитый серебряными квадратиками. На нем на правом моем боку висел сакс Осиное Жало. Потом наступил черед тяжелого пояса с золотыми волчьими головами. На нем слева держался Вздох Змея. Шею обернул шарфом из редкого белого шелка, подарок от Бенедетты, а поверх его надел толстую золотую цепь. На ней на уровне сердца висел серебряный молот, а рядом с ним золотой крест, который дала мне как оберег итальянка. Застегнул на плече черный как ночь плащ, потом нахлобучил самый красивый мой боевой шлем, с серебряным волком на гребне. Я потоптался на месте, затем прошел несколько шагов, чтобы тяжелый доспех сел как следует. Алдвин, сирота из Лундена, смотрел на меня во все глаза. Я был военным вождем – военным вождем Беббанбурга, военным вождем Британии, и парень видел славу и мощь, не догадываясь о страхе, что сосал у меня под ложечкой, насмехался надо мной, добавлял хрипоту в мой голос.

– Сновгебланд под седлом?

– Да, господин.

– Приведи его. И еще кое-что, Алдвин.

– Что, господин?

– Держись позади «стены», как можно дальше. Там будут летать стрелы, так что не подходи на расстояние выстрела. Если понадобишься, я тебя позову. А теперь приведи коня.

Моей дружине раньше прочих воинов Этельстана предстояло попасть через мост на поле боя. Король попросил меня встать на правом фланге, непосредственно у большего из потоков. По нашим расчетам, самая ожесточенная битва должна разыграться на левом крыле, где Анлаф спустит с поводка своих диких норманнов, но правому флангу тоже достанется: кто бы нам ни противостоял, он будет норовить прорвать нашу «стену щитов» и выйти в тыл боевой линии Этельстана.

Эгила с его людьми я поставил прямо у реки, потом выстроил в четыре шеренги беббанбургских воинов. Слева расположил своих Ситрик. Далее, в растянутом центре линии, Этельстан поместил мерсийцев, а левое крыло, где ожидалась атака норманнов Анлафа, доверили пяти сотням западных саксов.