Снова и снова переживая боль и тоску безнадежной любви, Алисон облокотилась на перила и наклонила голову, стараясь скрыть непрошенные слезы.

Должно быть, прошла вечность, прежде чем Джафар выступил из тени и тихо окликнул ее. Алисон с бешено колотящимся сердцем обернулась и увидела, что он стоит совсем близко. Как во время их первой встречи почти три месяца назад, Джафар был одет в элегантный вечерний костюм, сшитый у парижского портного.

– Джафар… – еле слышно прошептала Алисон прерывающимся голосом, выдающим робкую радость. Задыхаясь, почти не смея верить тому, что видит, девушка не сводила глаз с напряженного застывшего лица Джафара. Они долго, бесконечно долго смотрели друг на друга, прежде чем Джафар наконец осмелился прервать молчание:

– Я думал, что к этому времени ты уже успела уехать из Алжира, Эхереш.

Едва сознавая, что он говорит по английски, Алисон покачала головой, не в силах думать ни о чем другом, когда на карту поставлена его жизнь.

– Джафар… пожалуйста… ты не должен находиться здесь. Слишком велика опасность. Тебе нужно скрыться.

– Что это, cherie? Неужели я различаю в твоем голосе нотки тревоги?

– Да! Да, я волнуюсь за тебя! Если Эрве обнаружит, что ты здесь…

– Нет причин беспокоиться, Алисон. Сам полковник пригласил меня на бал.

Алисон недоуменно подняла брови.

– Не понимаю… Ты говорил с ним?

– Да, и довольно долго. Он считает себя обязанным отплатить добром за добро.

Алисон снова покачала головой, окончательно отказываясь понять, в чем дело. Но Джафар не собирался ничего объяснять. Он снова замолчал и, казалось, пытался подобрать нужные слова.

– Я должен спросить тебя кое о чем, Эхереш, – с трудом выговорил он. – Полковник почему то считает… что ты любишь меня. И я больше всего на свете хочу узнать, правда ли это.

Алисон смотрела в глаза Джафара, такие уязвимые и беспомощные, не в силах отвести взгляд. Сейчас он совсем не был похож на человека, который когда то клялся отомстить убийцам родителей.

– А если это правда? – прошептала она.

И в это мгновение на лице Джафара сменилось множество эмоций – нежность, желание, страсть и самая сильная из них – неуверенность. Алисон понимала каждую так ясно, как свои собственные чувства, потому что они и были ее собственными.

– Если так оно и есть, – хрипло ответил он, – тогда и я могу признаться в любви к женщине… которой уже давно восхищаюсь, перед которой благоговею.

Алисон открыла рот, но слова не сорвались с языка. Безумная надежда бурлила в ней, но горло было сжато настолько, что она не могла говорить. И тогда она ответила единственным возможным способом – бросилась в объятия Джафара. Почувствовав, что его руки обвили ее стальным кольцом, девушка, почти теряя сознание, прислонилась к Джафару и спрятала лицо на его груди.

Джафар почувствовал, как она трепещет, ощутил влагу ее слез на щеке и молча укачивал ее, как младенца. Только через несколько минут, слегка отстранив Алисон, он осторожно сжал ладонями ее щеки.

– Только ты можешь успокоить бурю, бушующую в моем сердце, Алисон. Скажи, что не питаешь ко мне ненависти… Подари надежду, что когда нибудь полюбишь меня.

– Да. О, Джафар, да…

Но, прежде чем Алисон успела договорить, Джафар начал осыпать легкими отчаянными поцелуями ее подбородок, щеки, снимая губами катившиеся из глаз слезы. Алисон льнула к нему, смеясь, всхлипывая, забыв обо всем, пока Джафар наконец не поднял голову. Она никогда не видела его таким торжественно серьезным.

– Ты станешь моей женой, Алисон?

– Ж женой? Хочешь, чтобы я стала твоей женой?

– Да, сердце мое. Я прошу тебя выйти за меня замуж, разделить мою жизнь и дом, стать матерью моих детей, состариться рядом со мной.