— Они лгали тебе, лгали обо мне, чтобы ты почувствовала себя никем! Ты можешь все забыть и простить?

— Все в прошлом, Луис.

— Нет. — Его глаза загорелись яростью. — Прошлое не умирает. Оно живет в нас. Всегда. Мне нужно… Прошу тебя. Умоляю. Помоги мне восстановить справедливость.

Она опустила глаза, ощущая его внутреннюю силу, которая пронизывала ее, сближая их и разрушая невидимый барьер, не ставший еще непреодолимым. К чему все это? Ведь прошлого все равно не вернуть. Разве что и впрямь восстановить справедливость…

Такой шанс было жаль упустить. Лучшей возможности расквитаться за обиду и унижения нельзя было и представить. Появиться на приеме в сопровождении Луиса на глазах у Эльвиры Розы Мартинес и Клаудии Гальярдо! Ведь одним своим появлением она навсегда разрушит все их грандиозные планы на самом пике их мнимого триумфа.

Но это означало также, что она проведет с Луисом куда больше времени. Он будет касаться ее, пробуждать воспоминания, делать вид, будто между ними нет разногласий и они снова вместе. Это будет спектакль для большой аудитории. Она просто не сможет. Кроме того, как он собирается оказаться на этом празднестве?

— Ты, видно, забыл, что мы в самом центре Боливии. Нам повезет, если мы доберемся до Санта-Круса к вечеру.

— Мой самолет будет ждать нас там и переправит прямо в Буэнос-Айрес.

Она не смогла скрыть изумления.

— Ты уже все устроил?

— Для себя, разумеется. И теперь, надеюсь, ты не откажешь мне в своем обществе.

Звонки с мобильного, вспомнила она. Интересно, когда он это задумал: еще в Караколло или уже по пути в Кочабамбу?

— Шонтэль, я обязан это сделать для тебя, сказал он ласково. — Ты должна помочь мне.

Он заглянул ей в глаза, и она прочла в них горячую мольбу.

— Почему ты так решил?

— Они солгали тебе. Ты позволила им солгать. Но они и другим будут рассказывать всякие байки обо мне. Это надо пресечь. Если ты поможешь мне разоблачить их грязную игру в присутствии многих свидетелей, мы покончим с этим раз и навсегда.

— Ты отомстишь им, как и мне прошлой ночью? — напомнила она.

— Нет, то было несправедливо. Это была месть мужчины, у которого украли его любовь. Мне всегда будет за это стыдно. Но что постыдного в акте правосудия, Шонтэль? Наоборот, стыдно устраниться, не совершив его.

В одном он был прав: нельзя позволить Эльвире Розе Мартинес и Клаудии Гальярдо остаться безнаказанными. Правосудие — слово это скорее связано с преступлением. И преступление было совершено — преднамеренное убийство любви.

Не так уж это и страшно, подумала она. Всего одна, последняя, ночь. Ради них обоих. Восстановить поруганную честь. Вопрос в другом: как все это скажется на ней?

— Мне даже нечего надеть, Луис. Они будут смотреть на меня сверху вниз и считать тебя безумцем, приведшим на прием оборванку.

— Об этом я тоже позаботился. Одежда уже в моей квартире. Там все самое лучшее. — На его губах появилась недобрая улыбка, от которой Шонтэль стало не по себе. — Одета ты будешь по высшему разряду.

Могущество, напомнила себе Шонтэль. Могущество денег, привыкнуть к которому она так и не смогла. Луису стоит только пошевелить пальцем, и его приказание будет исполнено. Или позвонить. Но есть вещи, которые купить нельзя. Любовь, например. И преданность. И счастье.

— А надо ли, Луис? — спросила она. — Даже если мы будем в Санта-Крусе к семи, до Буэнос-Айреса лететь три часа. Добавь час разницы во времени плюс еще один час на то, чтобы привести себя в порядок и одеться. Сомневаюсь, что мы успеем туда к полуночи.