В одной из них свет яркий горит,

В другой пророческий дар говорит.

А третья, еще не обретшая веры,

Покамест путь лжи выбирает неверный.

Решимость горит у четвертой в очах,

Песни всех тварей у пятой в устах.

Объединясь, талисманы найдите,

Достояние шести древних правителей.

Единение талисманов немыслимо,

Если в руках они злобных, завистливых.

Лишь битва света и тьмы завершилась,

Мерроу их сокрыть поспешила.

Ибо вместе они открывают ту клетку,

Где дух разрушения заперт навеки.

Придите скорей от рек и морей,

Станьте душою и сердцем едины,

Не то погубит злодей Аббадон

Всех жителей вод и все воды мира!

Тварь за решеткой завизжала от ярости и метнулась к воротам. Она грянулась о прутья с такой силой, что ударная волна прошла через водяной огонь и накрыла ведьм. Удар оказался настолько сокрушителен, что круг едва не распался, но ведьмы быстро пришли в себя. Тварь стремительно просунула лапу между прутьями решетки, будто хотела дотянуться до Вражи, пробить ее грудную клетку и вырвать сердце. Водный огонь взметнулся еще выше, а потом внезапно погас. Тварь исчезла, в реке стало тихо.

Одна за другой ведьмы без сил опускались на дно. Они лежали на мягком иле, тяжело дыша, закрыв глаза, подмяв под себя плавники.

Одна лишь Вража по прежнему держалась на плаву на том месте, где только что кружился ведьмин хоровод. На морщинистом лице старухи проступила усталость, дряхлое тело согнулось. Пряди седых волос выбились из длинной косы и змеились вокруг головы, точно пара угрей.

Старая ведьма продолжала петь одна, ее резкий голос пробивался сквозь толщу воды, в нем звучала решимость:

Дочь Мерроу, стряхни сон с души,

Пятерых найти спеши.

Ничто уже не будет как прежде,

Проснись, дитя, ты наша надежда.

Ничто уже не будет как прежде,

Проснись, дитя, ты наша надежда.

Проснись, дитя…

1

– Просыпайся, дитя! Цирцея меня забери, я тебя уже пятый раз зову! Тебе сегодня уши песком засыпало, что ли?

Серафина проснулась, хватая ртом воздух. Ее длинные каштаново рыжие волосы разметались и плавали вокруг лица, темно зеленые глаза смотрели испуганно. То существо в клетке… Юная русалка до сих пор слышала его булькающий смех и жуткие вопли, чувствовала его коварство и ярость. Сердце бешено колотилось в груди. Серафина огляделась по сторонам, ожидая увидеть в своей комнате страшное чудовище, но рядом никого не было.

Кроме матери, а мама иногда бывала пострашнее чудовищ.

– Поверить не могу, что ты еще валяешься в постели. Сегодня вечером состоится докими, у тебя еще столько дел!

Светлейшая королева Изабелла, правительница Миромары, плавала от окна к окну, отдергивая занавеси.

Через оконные витражи в комнату хлынул пробившийся сквозь толщу воды солнечный свет и разбудил скопления обитавших на стенах погонофор . Червеобразные отростки заколыхались, распрямились, окрасив стены желтым, кобальтовым, синим и пурпурным. Золотистые лучи света согрели растущие на полу листовидные водоросли, отразились в высоком зеркале в позолоченной раме и заблестели на покрывающих стены глянцевых кораллах. Маленький зеленый осьминог – Сильвестр, любимец Серафины, – до сих пор мирно дремавший, свернувшись клубком в изножье кровати, шмыгнул прочь, потревоженный ярким светом.

– Разве нельзя было сделать это с помощью заклинания? – спросила Серафина хриплым спросонья голосом. – Или попросила бы Тавию.

– Тавию я отправила принести тебе завтрак, – сказала Изабелла. – И нет, я не собираюсь использовать заклинание, чтобы раздернуть занавески.