— Чушь, — прозвучал ответ правителя. — У нас гости. Пусть охотники принесут домой добычу в десять раз больше или меньше, чем рассчитывали, но лунная охота состоится.

Между спутниками правителя завязался спор, и правитель с заметным раздражением прислушивался к нему.

— Мы едем или остаемся? — нетерпеливо буркнул Кимон и почувствовал на своем плече мягкую хватку отцовской руки.

— Думаю, едем. Стой смирно, не забывай: мы здесь гости.

— Я не забыл, как со мной обошлись, — мрачно ответил мальчик, испепеляя взглядом Колку. — Мое копье пронзит шкуру оленя раньше, чем его, обещаю.

— Смотри, как бы его копье не пронзило твою шкуру в темноте!

— Благодарю за совет.

— Клянусь дыханием героев… кажется, решились!

Вортингор забрался в седло и повернул к воротам. Остальные охотники сели на коней, построились и, не особенно соблюдая строй, выехали на равнину, в сторону луны и далекого леса.

Едва покинув крепость, Кимон почувствовал себя одиноким среди охотников. Земля нашептывала ему. Луна словно разбухла. Его конь, стуча копытами по твердой земле, мягко раскачивался в галопе, как деревянная лошадка, с которой он играл в раннем детстве. Другие всадники скрывались в темноте как во сне, растягиваясь в цепь вдоль края леса. Звук копыт затихал. Кимон почувствовал, будто его окутало пеленой. Он поискал глазами отца, но и тот исчез в мглистой дали.

Это нездешнее ощущение вдруг прервалось с появлением Колку, который поскакал рядом, высоко держа копье над головой и ухмыляясь во все перемазанное краской лицо.

— Мой порез уже зажил. Надо было тебе резать глубже. Или взять клинок поострее!

Он ударил пятками коня, обгоняя Кимона. Копье он опустил и скакал прямо на луну. Оскорбление, нанесенное клинку, привело Кимона в бешенство, как и было задумано. Первым его движением было свернуть в сторону и охотиться подальше от мучителя, но после короткого раздумья он поскакал вдогонку Колку.

Земля вокруг крепости так же, как и вокруг Тауровинды, была расчищена на пять копейных бросков. Лес стоял ровной стеной, мерцающей в свете срезанной с одного бока луны. Охотники уже ступили на опушку.

Языком охоты были отрывистые звуки рогов и совиное уханье. Вести рябью разбегались по цепи, невнятные для Кимона — как, без сомнения, и для его отца, — но полные смысла для коритани.

Внезапно дрогнув, весь ряд всадников повернул к северу и быстро двинулся вперед. Они снова растянулись, но после резкого поворота углубились в лес, низко пригибаясь под ветвями. Охотились без гончих, так что не было ни лая, ни рычания — только шум скачки, стук копыт и сигналы рогов. Вспугнутые птицы взмывали в небо. Зверьки фыркали и разбегались по зарослям. В темноте Кимон сбился с пути и старался ориентироваться на шум погони впереди. Однажды перед ним промелькнул Колку, ужалил знакомым оскорбительным взглядом и тоже скрылся.

Земля содрогалась, словно под ногами разгоняющегося гиганта. Охота повернула на юг через лес, всадники с воплями объезжали растерявшегося Кимона. Урта узнал сына — один Гернос знает как — и позвал его за собой.

— Там олень?

— Там что-то, — ответил отец, — хотя для меня тайна, как оно умудряется пробираться сквозь эту чащу.

Кимон снова отстал. Со всех сторон он слышал шум охоты в зарослях, но сам попал на открытое место. Не на равнину, а на прогалину. Перед ним вздымался голый косогор, наполовину скрывший луну. Земля снова вздрогнула. Конь забеспокоился, попятился к лесу, и Кимону стоило большого труда удержать его.

Испуганный шелест ночных крыльев сказал мальчику все, что ему нужно было знать: сотрясающий землю находится по ту сторону пригорка — и он приближается.