— Извините меня, Юрий Васильевич, но меня никто ночью не поднимал. Поднимали ли начальника отдела, я пока не знаю, разберусь, доложу.

— Давай разбирайся, иначе я сам с вами разберусь.

Я повернулся и вышел из его кабинета.

— Странно, — подумал я, направляясь к себе в кабинет. — Нужно разобраться в этом деле.

Войдя в кабинет, я поднял трубку и услышал голос дежурного.

— Скажи, Вы поднимали ночью начальника второго отдела? Почему он не выехал на убийство? — спросил я.

— Виктор Николаевич, я лично поднимал его ночью. Направили за ним дежурную машину. Машина простояла около его подъезда минут сорок, но он так и не вышел. Когда я вторично ему позвонил, то он сослался на здоровье. Говорит, что выехать не может, так как у него неожиданно поднялось давление.

— Тогда почему Вы не подняли меня? — строго спросил я у дежурного.

— Пока ждали его, пока разбирались, кого поднимать, с убийством уже разобрались на месте. Необходимость в этом автоматически отпала, — произнёс дежурный и положил трубку.

Услышав гудки отбоя, я положил трубку на рычаг телефона. Я открыл сейф и, взяв необходимые документы, направился в суд.

Я вошёл в здание суда. Спросив охранника, как пройти в зал заседания, я поднялся на второй этаж. Около зала толпилась довольно большая толпа друзей Лобова, которые, увидев меня, сразу же замолчали. С десяток глаз посмотрели на меня с явным страхом, в других же, как мне показалось, было больше любопытства, чем ненависти.

Валентина, жена Лобова, стояла в сторонке от этой толпы и, волнуясь, перебирала концы своего шарфа. Увидев меня, она отвернулась в сторону и, сделав вид, что не заметила меня, подошла к Батону.

Я вошёл в зал последним. Выбрав место, я присел на лавку и стал ждать начала суда.

— Встать, суд идёт, — сказал секретарь суда, и все присутствующие в зале поднялись со своих мест.

Проверив полномочия адвоката, суд приступил к рассмотрению дела. Неожиданно для всех со скамьи подсудимых поднялся Лобов и заявил об отводе своего адвоката. Его заявление прозвучало словно гром среди ясного неба. Я увидел удивлённое лицо Разина, который, как рыба, выброшенная из воды на сушу, беззвучно шевелил губами. Лицо Васильева на миг побелело, но в следующий момент он сумел взять себя в руки и с интересом посмотрел на Лобова.

— Подсудимый, Вы даёте отчёт своим словам? — спросил судья. — Вы знаете, что суд не может рассматривать это дело в отсутствие у Вас адвоката?

— Да, Ваша честь, я знаю об этом и прошу Вас назначить мне государственного адвоката, — ответил Лобов.

— Начинается, — подумал я про себя. — Сейчас судья отменит заседание и перенесёт рассмотрение на следующий срок.

Судья поднялась с кресла и, окинув зал взглядом, сказала, что суд откладывается. Новый срок заседания она сообщит дополнительно.

Я вышел из зала и направился на улицу. Около здания Верховного суда стояла жена Лобова и внимательно слушала Разина, который что-то объяснял ей, жестикулируя. Насколько я понял, Разин не знал, что ему сейчас предпринимать, защищать ли Лобова дальше или уезжать к себе в Москву. Проходя мимо них, я услышал, как Разин сказал Валентине, что он без согласия Лобова больше этим делом заниматься не будет.

Для меня всё стало ясно, Лобов в очередной раз сломался и отказался от уже хорошо отрепетированного спектакля. Теперь всё зависело от политической воли нашего руководства.

Меня всё чаще и чаще мучили боли в сердце. Иногда они становились столь нестерпимыми, что я, закрыв свой кабинет на ключ и приняв лекарства, ложился на стулья и минут пятнадцать лежал без движения.