Бахметьев вдруг подумал, что до весенней распутицы, пожалуй, вполне можно будет успеть еще разок собраться «в узком кругу». Новости из столицы приходят тревожные, пора клану их обсудить за закрытыми дверями. Ну, и заодно отдохнуть хорошенько от трудов праведных. Значит, пора проехаться по деревням, посмотреть на подросших девок и еще разок отобрать тех, что отвечают высоким запросам гостей. А пока спуститься в гостиную и узнать, что нужно этому прохвосту Онуфрию. По пустякам он бы не посмел его побеспокоить…

* * *

– Анисим, все сделал, как я велела?

– Все, голубушка! Нарочно на исповеди громко возмущался, чтобы меня диакон услышал. Да, ты не переживай, милая – он завсегда подслушивает там. И Прошка мой потом видел, как он в усадьбу помчался, барину докладывать.

Василиса задумчиво покрутила прядь волос, посмотрела на реку. Лед на речке потрескивал, вот вот вскроется. Шла новая оттепель, а за ней и весна. Анисим – здоровый, лохматый мужик в заячьем тулупе – потыкал посохом речку. Сразу же нашел полынью у берега.

– Эх, на рыбалочку бы сходить подленую последний разок. Да страшно. Провалиться можно.

– Да кого ты сейчас поймаешь то?

– И щука клюет и окунь!

– Не о том думаешь, Анисим! – притопнула сапожком Василиса – Повторю, ежели забыл. Главное – не забудь погроме причитать и всхлипывать, когда подручные барина за тебя возьмутся. Изувер этот должен поверить, что ты, Анисим, не по своей воле предаешь меня и поведешь их к капищу, понял?

– Я то понял, но как же ты, Василисушка? Бахметьев же хуже зверя лютого! У него же горящая рука! Как вдарит пламенем мажеским, так человека убить может.

– За меня даже не беспокойся. Богиня Мара этого зверя давно уже заждалась и ошейник из черного камня для него приготовила.

– Того самого? Инквизиторского?

– Того самого – хищно улыбнулась Василиса – Твое дело – довести барина с его подручными до моей избушки, и самому побыстрее оттуда уйти. А в деревне всем скажешь, что хозяин тебя прогнал, и ты не посмел его ослушаться. Они, мол и по своим следам легко с болот выйдут.

– Тревожно мне за тебя, голубушка… – покачал седой головой мужик – Я то что, моя жизнь и полушки ломаной не стоит. А вот без тебя нам всем лихо будет.

– Мокошь заступница не даст меня в обиду. А вы хоть вздохнете при новом барине. Главное – ни одной живой душе никогда не говори о нашем уговоре. Бить будут, жечь огнем, ноздри рвать – стой упрямо на своем: знать ничего не знаю! И помни, что для детей своих стараешься и внуков. Иначе и они все будут жить скотами бессловесными при нынешнем барине звере…

* * *

– Тихон, седлай коней! И поспеши. Кажется, добыча сама нам в руки идет!

Бахметьев ворвался в караульную возбужденный, в коротком полушубке нараспашку, с азартным блеском в глазах. Казалось, он даже помолодел в предчувствии предстоящей охоты. И гридни, словно заражаясь его азартом, повскакали из за стола, побросав недоеденное.

– Сейчас будет в лучшем виде, барин! Куда хоть едем?

– В Михайловку. Ведьма там объявилась! Все кончилось мое терпение, возьмем ее нечестно и к инквизиторам потащим. А заодно и смотрины в деревне проведем.

Его подручные понимающе переглянулись и оскалились многообещающими улыбками.