Натыкаюсь на внимательный взгляд Алексея и на всякий случай прикусываю язык. Что то я совсем расслабился, забыл, где и с кем нахожусь.

– А вот еще и сбитень попробуйте! – ставит Василиса на стол большой глиняный кувшин, исходящий паром.

– Василисушка, да ты бы и сама присела, позавтракала. Дорога дальняя, раньше вечера перекусить у вас не получится.

У вас⁇ Володар с нами не едет? Интересно почему?

– Не беда! – отвечает девушка – Я с собой уже пироги завернула и окорок вареный. С голода в дороге не умрем.

– Какие дальше наши намерения? – максимально нейтрально спрашиваю я, поворачиваясь к волхву – Почему вы нас бросаете?

– Дела у меня тут остались, догоню вас чуть позже – говорит Володар, увидев в моих глазах немой вопрос – А вам сейчас нужно как можно быстрее добраться до дальнего скита, где вас никто не найдет. Посидите там, пока здесь все успокоится, а потом будем дальше решать, что с вами делать.

Остается лишь согласно кивнуть. Скит, так скит. Мне это только на руку. Отосплюсь, отъемся, займусь своим новым телом. А если получится, то за это время побольше узнаю о мире – оно тоже лишним не будет. В мае, надеюсь, весенняя распутица здесь закончится, и можно будет двигаться дальше. Главное – окончательно определиться к тому времени со своими планами на будущее…

* * *

…Светлейший князь Лопухин вышел из кабинета императора, неловко пошатнулся, и схватившись за тугой ворот мундира, опустился на ближайший к дверям стул.

– Ох, стар я стал в Царское с докладами ездить, ноги совсем не держат – пожаловался князь молодому флигель – адъютанту, ослабляя высокий, расшитый позументом ворот и вяло обмахиваясь платком – А государь все никак не отпускает меня в отставку, говорит, заменить некем.

– Может, вам воды подать, Петр Васильевич? – участливо спросил офицер.

– А и подай, голубчик, только не из этого графина, а похолоднее принеси. И кусочек лимона в водичку брось, если тебя не затруднит. Буду премного тебе благодарен. Что то мне сегодня совсем лихо…

Адъютант неуверенно обвел взглядом пустую приемную и оглянулся на дверь, ведущую в императорский кабинет, что не осталось без внимания князя. Он вытер платком испарину со лба и махнул рукой:

– Иди, не беспокойся – сто раз еще успеешь вернуться. Государь сказал, что это надолго. А уж ежели что, так я всю вину на себя возьму. Дюже плохо мне, боюсь до кареты не дойти без чужой помощи.

Офицер кивнул и быстро покинул приемную. Лопухин проводил его долгим взглядом из под опущенных век, а потом неожиданно резво вскочил со стула и приник к двери ухом. В это время разъяренный Николай, как раз, бегал по кабинету, и Петр Васильевич отчетливо расслышал его ругательства:

– Негодяй! Сгною на каторге мерзавца…! На рудники они у меня всем гарнизоном отправятся! А беглецов ждет новая виселица. Уж теперь слабины не дам!!

Больше расслышать ничего не удалось. Светлейший князь вернулся на стул, прикрыл глаза и задумался. Что то такое очень важное происходило, о чем он не знал. И это нехорошо. Через пару минут, когда Петр Васильевич уже получил свой стакан с подкисленной водой и пил ее мелкими глотками, император вызвал флигель адъютанта к себе, а из кабинета тут же выскочил перепуганный фельдъегерь. В приоткрытую дверь было слышно, как Николай приказывает срочно найти ему Бенкендорфа.

– Постойте, капитан! – обратился Лопухин к порученцу – Помогите ка мне дойти до кареты, если вас не затруднит. Совсем я расклеился… Восьмой десяток – это не шутка. Хоть с даром, хоть без…

Отказать Председателю Государственного совета в такой малости офицер не мог. Он и сам мечтал побыстрее исчезнуть из императорской приемной.