Гриот тут же узнал Шабиса и не узнал Маару. Он спросил, не найдется ли для него работы. Фермерский труд был ему знаком, потому что одно время он служил в сельскохозяйственном подразделении в армии Агре. На ферме к нему отнеслись с доверием, выделили комнату, только Кайре его появление не понравилось. Для нее он был помехой. Но Маара и Шабис и остальные — Даулис и двое альбов — обращались с ним как с равным. Гриот не знал, что такое семья, но подозревал, что нашел ее наконец. И вскоре его новая семья должна была увеличиться, потому что и Маара, и Кайра были беременны. Кайра вплоть до самых родов была чем-то недовольна — такая уж у нее была натура. Она то жаловалась, то сердилась. Маара успокаивала ее и держала в рамках. Так, во всяком случае, казалось Гриоту. Центром семьи были Шабис и Маара, а Кайра вела себя как трудный ребенок.

До прибытия в армию Агре Гриот всю жизнь провел, наблюдая, взвешивая каждый свой шаг, примечая все и всех — лица, жесты, подрагивание ресниц, едва уловимую гримасу, различая тончайшие нюансы между ухмылкой, насмешкой и улыбкой. Так он учился жизни, так он познавал людей. И Гриот понимал, что такой восприимчивостью обладают далеко не все. Порой он не мог не удивляться тому, как мало видят вокруг себя некоторые люди. Здесь, на ферме, он вернулся к своему доармейскому состоянию — то есть к наблюдению и осторожности. Не из-за Шабиса и, уж конечно, не из-за Маары — это за Кайрой нужно было неотрывно следить. Он усердно трудился, не допускал вольностей в обращении, держался от Кайры как можно дальше и наблюдал за всеми. Он догадывался, что Маара скучает по брату — не потому, что она жаловалась, а потому, что часто заводила разговор о Данне и при этом неизменно вздыхала. Шабис в такие моменты или накрывал ее руку своей, или обнимал жену. Кайра взирала на это с недоброй насмешкой. Когда она упоминала Данна, то говорила о нем как о вещи, всецело принадлежащей ей и только ей, вещи, которую она по рассеянности куда-то положила и не может найти. Во время беременности она сильно располнела и действительно страдала. Дули сухие холодные ветра, которые затем сменились сухими и горячими. Кайра лежала, почти не вставая, и все больше привыкала командовать Гриотом, пока наконец он не заявил однажды в присутствии всех остальных, что он ей не слуга.

— Если я захочу, то будешь и слугой, и кем угодно еще, — рявкнула Кайра.

Маара и Шабис осадили ее:

— У нас здесь нет ни слуг, ни рабов, Кайра.

Тогда она стала предварять свои приказы саркастичным «пожалуйста»: принеси мне то, сделай это. Когда Кайре удавалось заставить его прислуживать себе, она довольно улыбалась — совсем как ребенок, думал Гриот.

Маара тоже неважно себя чувствовала, и Гриота (а вместе с ним и других обитателей фермы) раздражало, что она утешала Кайру и помогала ей, а взамен даже доброго слова не слышала.

А потом разразилась отвратительная ссора, это произошло незадолго до того, как обеим женщинам подошло время рожать. Кайра визгливо кричала, что если Гриот хочет остаться на ферме, то должен делать то, что ему говорят. Гриот знал, что его пара рук была очень нужна на ферме, и терпел, однако Кайра попыталась ударить его, после чего он уже не смог оставаться и ушел, извинившись перед Шабисом и Маарой. Он направился в Центр, и там нашел Данна. То, что Данн не испытал при встрече с ним такого радостного подъема чувств (назовите это счастьем или восторгом), который обуревал Гриота, показалось ему абсолютно нормальным: он ведь лишь один из солдат Данна, только и всего. Но быть с Данном, работать для него, служить ему было для Гриота не только наградой за его давнюю преданность, он видел в этом также и особую справедливость, своего рода подарок Судьбы, Высших Сил, или кого там еще.