Через два квартала остановились, окружив большой дом с высокими ярко освещенными окнами. Часть бойцов спешилась и вместе с Дундичем устремилась к двери. Настойчивый стук не пробудил тишину в доме.

— Именем Красной Армии! — громко потребовал Дундич.

Но там словно все вымерло.

— Ничего, — успокоительно сказал пожилой рабочий. — Мы знаем другие ходы в здание.

Но в это время дверь внезапно распахнулась, и буденовцев ослепил залп. Вслед за тем на крыльцо выбежало несколько офицеров. Стреляя перед собой, они кинулись к сараю, где стояли оседланные лошади. Раздался треск и звон разбитого стекла: белогвардейцы начали прыгать из окон в сугробы. Но их быстро и ловко обезоруживали и отводили в сторону.

Через несколько минут во дворе все стихло. Десятка два беляков лежало возле крыльца, на заснеженной клумбе, около коновязи. Остальные, злые и перепуганные, плотно жались к стене длинной конюшни.

Когда вышли на Боготяновский проспект, услышали беспорядочную стрельбу впереди, в стороне Садовой. Поспешили туда. Но не проехали и сотни метров, как увидели большую черную автомашину, устремившуюся к железнодорожному вокзалу. Автомобиль, буксуя, шел тяжело, словно вез не пассажиров, а ящики со свинцом. Объехав квартал, Дундич с бойцами перекрыл дорогу и, нацелив наган на водителя, крикнул:

— Стой! Стреляю!

Слабо взвизгнули тормоза. Шофер повернул голову к сидящему рядом офицеру, укутанному в дорогую меховую шубу. Тот сдвинул со лба папаху и высокомерно спросил:

— Кто такие? Что вам нужно? Кто приказал нас задерживать? Не видите, машина командования?

Офицер кивнул шоферу, давая этим понять, что разговор со встречными всадниками окончен и они могут следовать дальше. Мотор взревел, машина дернулась и тут же застряла в сугробе.

И сразу же зло и решительно клацнули затворы карабинов.

— Стой! — властно потребовал Дундич. — Ну-ка, господа офицеры, вытряхивайтесь к чертовой матери, раз не понимаете слов.

Кроме водителя, в автомашине было три офицера и две женщины. Сидевший впереди офицер сбросил шубу, и разведчики увидели погоны полковника. Его усталое, и глубоких складках лицо теперь выражало наигранную радость.

— Зачем же столько шума, господа? — начал он несколько укоризненно отчитывать стоявшего перед ним Дундича. — Мы же сами едем к вам. Учли, так сказать, обстановку, поняли, что продолжать борьбу бесполезно, и решили перейти на вашу сторону добровольно.

В это время одна из женщин, выпростав руки из меховой муфты, возмущенно крикнула:

— Что вы говорите, Дмитрий Петрович! Это же хамы, голодранцы, босяки. Они убьют нас.

В окружившей машину толпе загудели, кто-то насмешливо произнес:

— Ничего, барыня, мы скоро оденемся.

Но женщина, не замечая ничего вокруг, продолжала истерически кричать:

— Да что же это такое? Караул!

Под смех бойцов Дундич сказал:

— Вы угадали, мадам, перед вами караул красных конников. И он сопроводит вас в целости и сохранности до места назначения.

— И чем скорее, тем лучше, — настоятельно попросил полковник. — Мы дадим вашему командованию ценные сведения.

Пока полковник усаживался, набрасывая на плечи шубу, один из офицеров, прикрывавший лицо меховым воротником, резко выпрямился. В его руке блеснуло дуло маузера. Но выстрела не последовало — шашка Негоша, молнией скользнув из-за плеча белогвардейца, выбила оружие в снег. Тот с повисшей рукой откинулся к спинке сиденья, и Дундич без труда узнал в офицере Благомира Джолича.

Почему-то он всегда верил, что когда-нибудь их пути-дороги сойдутся. И Джоличу придется ответить за предательство в Бахмуте.