Николай Носов. Повесть о моем друге Игоре* Печатается с сокращениями.
Вечер 31 декабря 1963 года. Я держу Игоря на руках перед наряженной новогодней елкой. Он тянется ручонками то к сверкающему стеклянному шару, то к светящейся лампочке и кричит, захлебываясь от восторга: — Дидя, ву! Дидя, ву-у! Он называет меня не деда или дедя, как обычно зовут своих дедушек другие ребята его возраста. Я у него почему-то “дидя”. Я не возражаю против такого названия. Наоборот, оно мне даже нравится. Во всяком случае — оригинально. Интересно то, что он не кричит просто “Ву!”, или “Во!”, или “Ва!”, выражая радость по поводу увиденного предмета. Нет, ему хочется, чтоб и я порадовался вместе с ним. А поделиться радостью с другим — разве это не проявление чувства дружбы, которое доступно ребенку уже в тот период, когда он начинает произносить свои первые слова?
Первые его слова — это, конечно, “мама” и “папа”, которыми он может выразить, однако ж, гораздо больше того, что они означают. Увидел на диване мамины перчатки и сказал, улыбнувшись: — Мама! Нашел на полу гвоздь и, протянув его мне, сказал с какой-то серьезной значительностью: — Папа! (Папа в те дни оборудовал дома фотолабораторию и часто имел дело с молотком и гвоздями.) Без сомнения, слово “мама” обозначало в данном случае не саму маму, а то, что увиденный предмет принадлежит маме, а слово “папа” могло означать, что найденный гвоздь нужен папе, пригодится папе, что его нужно отдать папе или что-нибудь в этом роде.
Петя и Лида уезжают с Игорем от нас домой. Таня дает Игорю заранее припасенный для него большой апельсин. Игорь держит апельсин в руках и как зачарованный смотрит на него. Он явно наслаждается ярким, необычным оранжевым цветом этого нового для него предмета, его непривычным, новым, приятным запахом. Интерес у него к апельсину, видимо, исключительно эстетический. Он и не пытается его съесть. Показывает апельсин отцу и говорит голосом, в котором слышится какое-то глубокое чувство: — Баба! Показывает апельсин матери и говорит тем же тоном: — Баба! Вернувшись домой, Петя позвонил мне по телефону и рассказал, что Игорь всю дорогу не расставался с апельсином. И сейчас апельсин у него в руках. Игорь то и дело показывает его и твердит: — Баба! Он, конечно, хочет сказать, что это бабушка подарила ему такую изумительную вещь, как он доволен, что эта прекрасная вещь есть у него, как он благодарен бабушке, и, может быть, еще многое, уже доступное его чувствам, но еще недоступное языку.
Игорь нашел на полу какой-то крошечный черный кружок и протянул мне. — Что это? — задумался я вслух. — Какой-то кружочек. — Биби, — говорит Игорь. — Как — биби? — говорю. — Автомобиль разве такой? Ты ведь знаешь, какой автомобиль. — Биби, — настойчиво повторяет Игорь. Тут только я понял, что это было колесо, отломавшееся от игрушечного автомобильчика. Именно это Игорь и хотел сказать словом “биби”. В другой раз вытащил из чулана завалившуюся за шкаф тарелку и сказал: — Ням-ням. Ясно! Дома у него стоят у дверей миниатюрные валеночки с крошечными галошками. Думаю: знает ли он такое слово, как “валенки”? Спрашиваю: — Что это? Не задумываясь, отвечает: — Тпруа. Тоже понятно, так как “тпруа” на языке почти всех малышей означает глагол “гулять”. |
