- Иди, иди, покури, - улыбнулась девушка. - Ты за меня не беспокойся. А в это время заведующий складом боепитания - хитроглазый старшина лет двадцати семи, стоял в проеме дверей склада и говорил сержанту.

- Как же! Держи карман шире! Женится он на ней! На каждой жениться - жизни не хватит. А у него ее и не было…

- Чего? - не понял сержант.

- Жизни. Что он видел-то? С шестнадцати лет до двадцати - четыре года от Москвы вот до сюда топал. Передовая да санбаты… Вот и вся его жизнь. А теперь она за свои же прегрешения…

- За какие еще прегрешения? - удивился сержант.

- «За какие, за какие»! - захохотал старшина. - Что ты думаешь, он у нее один был?

Сержант сгреб старшину за гимнастерку и тихо сказал:

- Ну-ка, иди сюда… Я тебе кое-что объясню…

И сержант неторопливо стал втягивать старшину в темноту склада боепитания.

- Пусти, кому говорят! - послышался оттуда полузадушенный хриплый голос старшины.

Затем раздался звук удара обо что-то мягкое, и сразу же за ним грохот каких-то падающих предметов, звон стекла и металлический лязг.

Из ворот темного склада, как ни в чем ни бывало, вышел сержант. Он вышел как раз в тот момент, когда к складу уже подходил младший лейтенант, доставая на ходу из кармана пачку «Беломора».

Из склада, прихрамывая, появился старшина. Верхняя губа у него вздулась, а на гимнастерке не хватало двух пуговиц.

- Это где тебя так угораздило, Сазоныч? - удивился младший лейтенант. Старшина осторожно потрогал губу и, не отвечая, стал отряхивать шта- ны.

Сержант беспечно рассмеялся и легко сказал:

- Я ему сколько раз говорил: «Проведи ты свет на свой склад, а то там в темноте и убиться недолго».

Он прикурил у младшего лейтенанта и отвернулся от старшины.

- Ладно, поговорим еще… - мрачно сказал старшина.

- Обязательно! - улыбнулся сержант.

Он повернулся к младшему лейтенанту и спросил:

- На свадьбу-то позовешь?

- Тебя хоть куда позову, - сказал младший лейтенант. - Хоть на свадьбу, хоть на именины, хоть на праздник престольный!

- То-то…

- Катюшку повезешь - не гони. Потихонечку, - озабоченно сказал младший лейтенант.

- Ладно, ваше благородие, держите хвост морковкой! Это вам не «ура» кричать - тут дело тонкое. Пошли, глава семейства!

И они оба направились к фургону, а старшина посмотрел им вслед и снова осторожно потрогал свою распухшую верхнюю губу.

Провожали артистов. Руки им пожимали. Дарили на память трофейные безделушки. Подсаживали в фургон.

- Передайте наш фронтовой привет всему многонациональному советскому государству! - надсадно прокричал толстенький начпрод.

В кабине ЗИСа неподвижно сидела беременная девушка, а печальный младший лейтенант стоял на подножке и держал ее за руку.

Ни о чем они не говорили и даже не смотрели друг на друга. Потому что вокруг фургона стояла веселая суматоха и девушка стеснялась плакать, а младший лейтенант пребывал в растерянности и смятении.

К машине шли командир полка и замполит.

Они вели заслуженную артистку, желая ее устроить поудобнее - в кабине. Но замполит первым увидел, что кабина занята, и незаметно подтолкнул командира полка.

Полковник тоже увидел в кабине девушку-старшину и, не останавливаясь, провел заслуженную артистку к задней двери фургона.

Замполит подошел к кабине и смущенно спросил:

- Значит, покидаешь нас, Катя…

- Покидаю, - деревянно ответила девушка.

- Так, значит… - сказал замполит.

Девушка кивнула.

- Ну, не забывай, значит… Скоро вся петрушка кончится, мы твоего в первую очередь демобилизуем.