- Я вам завтра ставридки - мильен наловлю! А хочете во-от такенного краба? - и мальчишка развел руками на добрый метр.

- Да заткнись ты! Не нужен мне твой краб. Ты язык за зубами держать умеешь?

- Могила! - мрачно и твердо проговорил мальчишка.

- Ну так слушай, «могила»… Ты лошадь сможешь достать?

В кабинете хозяина шел приятный разговор.

- Ах, господа, артисты - это дети, - говорил хозяин, мягко улыбаясь и приветствуя гостей рюмочкой коньяка. - Милые, неразумные, требующие постоянного внимания и заботы. Каждый из них сохранил ребячью душу и, что иногда прискорбно, младенческое отношение к миру. Клянусь вам, господа, я несу этот крест исключительно из любви к искусству!

В дверь просунулась усатая морда.

- Сергей Прокофьич! На один моментик-с… - сладко прохрипела морда.

- Прошу прощения, господа, - улыбнулся хозяин цирка и вышел из кабинета.

В коридоре усатый громила одной рукой прижимал к стенке Федю и шептал хозяину:

- Скандал грозится устроить, гнида этакая!..

- Сергей Прокофьевич, ну хоть часть денег-то отдайте! Хоть сколько-нибудь! Мы же с Васькой с голоду дохнем!

- Тих-хо! - усатый поднес огромный кулак к носу Феди.

- Он правильно говорит «тихо», - ласково сказал хозяин. - Тихо. До конца сезона - ни копейки. Вон отсюда!

Хозяин цирка вернулся в кабинет, сел, как ни в чем ни бывало в кресло, и продолжил свой монолог:

- Поверьте мне, что сегодня управлять цирком с пользой для народа и просвещением для умов может только человек, обладающий мудростью Талейрана и нежным сердцем многодетной матери…

Их превосходительства молча выразили свое восхищение хозяину цирка, а одно из превосходительств правой рукой приподнял рюмку, левой же умильно приложил платок к глазам.

А потом их превосходительства сидели в ложе со своими чадами и домочадцами, аплодировали первому номеру - гротеск-наездницам на двух толстозадых битюгах, и все время незаметно, стараясь не привлечь внимания друг друга, пытались хоть краем глаза, хоть наощупь, определить количество денег, врученных каждому хозяином цирка.

Хозяин во фраке, с бутоньеркой в петлице стоял посреди арены с длинным шамбарьером в руке и улыбался их превосходительствам и всей почтенной публике.

Вася и Федя переодевались в крохотной гордеробной. Они натягивали трико с блестками, а вещи, снятые с себя, увязывали в свертки.

Федя достал моток шпагата. Он уже собирался перевязать узел, как Вася решительно отобрал у него моток и засунул его за вырез трико.

- Перетяни чем-нибудь другим, - сказал он Феде. - Шпагат может еще понадобиться.

А с манежа доносилась цирковая музыка, шум и аплодисменты.

- Пропадем, Васька, пропадем…

- Держи хвост морковкой!

Слышен был визг рыжего и хохот зала.

- Ты здесь? - спросил Вася в маленькое окошко.

- Интересно, где же мне быть? - обиженно ответил мальчишеский голос. Вася поднял два свертка с афишами, обувью и «цивильными» костюмами и стал просовывать их в окошко.

Тоненькие мальчишеские руки приняли вещи и снова протянулись в окно.

- Давайте!

- Все.

- Все? - руки мальчишки легли на нижний край окна и презрительно забарабанили пальцами. - И это весь багаж? Вы меня уморите!

И мальчишка захихикал под окном.

- Антуан и Жорж! Антуан и Жорж! Приготовиться к выходу! - послышалось из-за двери.

Вася метнулся к окну и быстро спросил:

- Ты достал? То, что я просил, достал?

Руки мальчишки снова ухватились за нижний край окошка, он подтянулся и в окне показалась его голова.

- Слушайте, дяденька Жорж, - сказал он сдавленным от напряжения голосом.