- Вася, не сердишься?

- Аркаша, послушай...

- Ну, для Нового года.

- Да я-то ничего; да зачем же ты сам такой сумасшедший, повеса такой? Сколько я раз тебе говорил: Аркаша, ей-богу, не остро, совсем не остро!

- Ну, да не сердишься?

- Да я ничего; на кого я сержусь когда! Да ты меня огорчил, понимаешь ли ты!

- Да как огорчил? каким образом?

- Я шел к тебе как к другу, с полным сердцем, излить перед тобой свою душу, рассказать тебе мое счастие...

- Да какое же счастие? что ж ты не говоришь?...

- Ну, да я женюсь-то! - отвечал с досадою Вася, потому что действительно немного был взбешен.

- Ты! ты женишься! так и вправду? - закричал благим матом Аркаша. Нет,нет... да что ж это? и говорит так,и слезы текут!.. Вася, Васюк ты мой, сыночек мой, полно! Да вправду, что ль? - И Аркадий Иванович бросился к нему снова с объятиями.

- Ну, понимаешь, из-за чего теперь вышло? - сказал Вася. - Ведь ты добрый, ты друг, я это знаю. Я иду к тебе с такою радостью, с восторгом душевным, и вдруг всю радость сердца, весь этот восторг я должен был открыть, барахтаясь поперек кровати, теряя достоинство... Ты понимаешь, Аркаша, - продолжал Вася полусмеясь, - ведь это было в комическом виде: ну, а я некоторым образом не принадлежал себе в эту минуту. Я же не мог унижать этого дела... Вот еще б ты спросил меня: как зовут? Вот клянусь, скорей убил бы меня, а я бы тебе не ответил.

- Да, Вася, что же ты молчал! да ты бы мне все раньше сказал, я бы и не стал шалить, - закричал Аркадий Иванович в истинном отчаянии.

- Ну, полно же, полно! я ведь так это... Ведь ты знаешь, отчего это все, - оттого, что у меня доброе сердце. Вот мне и досадно, что я не мог сказать тебе, как хотел, обрадовать, принесть удовольствие, рассказать хорошо, прилично посвятить тебя... Право, Аркаша, я тебя так люблю, что, не будь тебя, я бы, мне кажется, и не женился, да и не жил бы на свете совсем!

Аркадий Иванович, который необыкновенно был чувствителен, и смеялся, и плакал, слушая Васю. Вася тоже. Оба снова бросились в объятия и позабыли о бывшем.

- Как же, как же это? расскажи мне все, Вася! Я, брат, извини меня, я поражен, совсем поражен; вот точно громом сразило, ей-богу! Да нет же, брат, нет, ты выдумал, ей-богу, выдумал, ты наврал! - закричал Аркадий Иванович и даже с неподдельным сомнением взглянул в лицо Васи, но, видя в нем блестящее подтверждение непременного намерения жениться как можно скорее, бросился в постель и начал кувыркаться в ней от восторга, так что стены дрожали.

- Вася, садись сюда! - закричал он, усевшись наконец на кровати.

- Уж я, братец, право, не знаю, как и начать, с чего!

Оба в радостном волнении смотрели друг на друга.

- Кто она, Вася?

- Артемьевы!.. - произнес Вася расслабленным от счастия голосом.

- Нет?

- Ну, да я тебе уши прожужжал об них, потом замолк, а ты ничего и не приметил. Ах, Аркаша, чего стоило мне скрывать от тебя; да боялся, боялся говорить! Думал, что все расстроится, а я ведь влюблен, Аркаша! Боже мой, боже мой! Видишь ли, вот какая история, - начал он, беспрерывно останавливаясь от волнения, - у ней был жених, еще год назад, да вдруг его командировали куда-то; я и знал его - такой, право, бог с ним! Ну, вот, он и не пишет совсем, запал. Ждут, ждут; что бы это значило?.. Вдруг он, четыре месяца назад, приезжает женатый и к ним ни ногой. Грубо! подло! да за них заступиться некому. Плакала, плакала она, бедная, а я и влюбись в нее... да я и давно, всегда был влюблен! Вот стал утешать, ходил, ходил... ну, и я, право, не знаю, как это все произошло, только и она меня полюбила; неделю назад я не выдержал, заплакал, зарыдал и сказал ей все - ну! что люблю ее - одним словом, все!.. "Я вас сама любить готова, Василий Петрович, да я бедная девушка, не насмейтесь надо мной; я и любить-то никого не смею". Ну, брат, понимаешь! понимаешь?.