— Господь бог с неба, — ответил он, проходя мимо.

На Юлином этаже коридорная проводила его до номера долгим подозрительным взглядом. Прошлые дни Тугунин не позволял себе подниматься сюда; он выходил на улицу и, позвонив из автомата, просил позвать ему Юлию из пятьсот пятнадцатой.

Юля выскочила к нему на стук уже переодетая, со светящейся на лице улыбкой готовности.

— Ну, и это причина, чтобы расстраиваться?! — блестя глазами, весело сказала она, когда он сообщил ей, что старик никуда не уезжает. — Ну и пусть не уезжает. Доставай в кино три билета. На ближайший сеанс.

Тугунин спустился к себе в номер, оделся и вновь вышел на улицу. В «Космосе», кинотеатре поблизости от метро, только что начали продавать броню. Он встал в очередь, и ему досталось — какие-то последние билеты, хороший ряд, боковые места.

Коридорная на Юлином этаже быстро оглядела его и увела глаза в сторону.

Тугунин отдал Юле билеты и хотел уйти.

— Зачем? — схватила она его за руку. — Нечего. Прямо и заходи.

Тугунин зашел. Юлины соседки все сидели наготове и тут же поднялись, стали одеваться, кидая в его сторону снисходительно-смешливые взгляды, и спустя минуты полторы в номере никого из них уже не было.

— Ну вот, часа два, по крайней мере, у нас с тобой есть, а? — сказала Юля, забрасывая ему на шею руки.

— И как тебе удалось? — спросил он.

— Ловкость рук — и никакого мошенства, — сказала она с видом послушной, примерной ученицы, довольной похвалой за отлично выполненное домашнее задание.

— И ничего… стыдно не было? — Он запнулся, подумал было — не надо, и все же задал этот вопрос.

— Не-а, — помотала она головой, все так же не размыкая рук у него на шее. — А чего стыдиться? — И пустила свой короткий смешок: — Что естественно, то прекрасно.

— А мимо дежурной я тут фланировал туда-сюда?

— Тоже все в порядке, — тем же горделивым тоном примерной ученицы ответила она. — Ты же меня учил.

— Что, в самом деле? — спросил он, вспоминая взгляд коридорной.

— В самом деле! — отозвалась она.

«Оторва, ну, однако, оторва!.. — с изумлением, с тою же мозжащей, режущей болью где-то над ложечкой, что тогда на Горького, когда вышли из Центрального телеграфа и она принялась рассказывать ему о какой-то своей, как в книгах, истории. — Оторва, ну, однако, оторва!..» — обдало Тугунина и долго, не затухая, отдавалось и отдавалось в нем.

Но и опять, несмотря на эту боль, было ему головокружительно, бестелесно и пронзительно с ней.

6

— Ну все, все тип-топ, я ж говорил, — сказал начальник отдела, встречая Тугунина. Он пожал ему руку и, похлопывая по плечу, усадил на стул возле своего стола. — Вот! — поднял он со стола и перекинул Тугунину его бумаги. В левом углу докладной была торопливым, неразборчивым почерком начертана резолюция заместителя начальника главка.

— Да я у него ничего тут не разберу, — сказал Тугунин. Однако то, что резолюция положительная, — это он уловил.

— Не разбираете — тогда возвращайте, — протянул руку за бумагами начальник отдела. — А нам, подчиненным, разбирать положено, мы разбираем. В общем, все, никаких дополнительных встреч-разговоров не нужно, можете возвращаться, мы тут соответствующий приказик доработаем, подпишем — и через месяц получите. Довольны?

— Доволен, как же не доволен.