— Во всяком случае, вас знают все, — многозначительно проговорила миссис Уокер и еле-еле ответила на поклон мистера Джованелли. Этот джентльмен держался чрезвычайно галантно. Он раскланивался, улыбался, показывая свои ослепительные зубы, покручивал усы, вращал глазами, — словом, вел себя так, как и подобало красивому итальянцу, попавшему на званый вечер. Он очень мило спел несколько романсов, хотя миссис Уокер впоследствии уверяла, что ей так и не удалось выяснить, кто просил его об этом. По-видимому, просьба исходила не от Дэзи. Дэзи сидела далеко от фортепьяно, и хотя несколько минут назад она восхищалась искусством мистера Джованелли, это не помешало ей полным голосом разговаривать во время его пения.

— Как жаль, что здесь так тесно — нельзя потанцевать, — обратилась она к Уинтерборну, точно с момента их последней встречи прошло несколько минут.

— Я об этом не жалею, — ответил Уинтерборн, — я не танцор.

— Ну где вам! Разве такие чопорные танцуют! — сказала мисс Дэзи. — Надеюсь, вы остались довольны своей поездкой с миссис Уокер?

— Нет, нисколько. Мне было бы гораздо приятнее гулять с вами.

— Мы разошлись попарно, и это было к лучшему, — сказала Дэзи. — Но как вам понравилось, что миссис Уокер захотела усадить меня к себе в коляску и оставить бедного мистера Джованелли в одиночестве под тем предлогом, что этого требуют приличия! У людей весьма разные понятия о приличиях. Это было бы очень неделикатно с моей стороны. Мистер Джованелли уже десять дней мечтал о прогулке со мной.

— Ему совсем не следовало предаваться таким мечтам, — сказал Уинтерборн. — С итальянкой из общества он никогда бы не осмелился гулять по улицам.

— По улицам? — воскликнула Дэзи, устремив на него свои очаровательные глаза. — А куда бы он повел ее гулять? К тому же Пинчио не улица, а я, благодарение богу, не итальянка. Судя по тому, что рассказывают, итальянки живут очень скучно. Не понимаю, зачем мне менять свои привычки и приноравливаться к их образу жизни?

— А мне кажется, что тот образ жизни, который ведете вы, свойствен только отъявленным ветреницам, — серьезно проговорил Уинтерборн.

— Ну, конечно! — воскликнула она, с улыбкой взглянув на него. — Я ужасная ветреница и кокетка! Разве есть благонравные девушки, которые не любили бы флиртовать? Но, может быть, вы не считаете меня благонравной?

— Вы вполне благонравная девушка, но мне бы хотелось, чтобы вы флиртовали только со мной и больше ни с кем, — сказал Уинтерборн…

— О-о! Благодарю вас! Покорно благодарю! Вот уж никогда не стала бы флиртовать с вами! Как я уже имела удовольствие заметить, вы слишком чопорный господин.

— Вы слишком часто повторяете это, — сказал Уинтерборн.

Дэзи весело рассмеялась.

— Будь у меня хоть крохотная надежда рассердить вас, я бы повторяла это раз за разом.

— Нет, не надо. Рассердившись, я становлюсь гораздо чопорнее. Но если вы не хотите флиртовать со мной, то перестаньте по крайней мере флиртовать с вашим приятелем, который сидит сейчас за фортепьяно. Здешние молодые люди не способны этого оценить.

— По-моему, они только это и ценят! — воскликнула Дэзи.

— Но не в молоденьких девушках.

— А мне казалось, что флирт больше к лицу незамужним девушкам, чем замужним дамам, — заявила Дэзи.

— Да, пожалуй, — сказал Уинтерборн, — но если вы общаетесь с итальянцами, надо приспосабливаться к их обычаям.