Как-то вечером, когда Лунёв уже собирался запирать магазин, явился Павел и, не здороваясь, спокойным голосом сказал:

— Верка убежала…

Он сел на стул, облокотился о прилавок и тихо засвистал, глядя на улицу. Лицо у него было окаменевшее, но маленькие русые усики шевелились, как у кота.

— Одна или с кем-нибудь? — спросил Илья.

— Не знаю… Третий день нет её…

Илья смотрел на него и молчал. Спокойное лицо и голос Павла не позволяли ему понять, как относится Грачёв к бегству своей подруги. Но он чувствовал в этом спокойствии какое-то бесповоротное решение…

— Что же ты думаешь делать? — тихо спросил он, видя, что Павел не собирается говорить. Тогда Грачёв перестал свистать и, не оборачиваясь к товарищу, кратко объявил:

— Зарежу…

— Ну, опять за своё! — воскликнул Илья, досадливо махнув рукой.

— Я об неё всё сердце обломал, — вполголоса заговорил Павел. — Вот ножик.

Он вынул из-за пазухи небольшой хлебный нож и повертел его пред своим лицом.

— Хвачу её по горлу…

Но Илья вырвал нож и бросил за прилавок, сердито говоря:

— Вооружился на муху…

Павел вскочил со стула и повернулся лицом к нему. Глаза у него яростно горели, лицо исказилось, он весь вздрагивал. Но тотчас же снова опустился на стул и презрительно сказал:

— Дурак ты…

— Ты умён!..

— Сила не в ноже, а в руке…

— Говори!..

— И если б руки у меня отвалились, — зубами глотку ей перерву…

— Ишь как страшно!..

— Ты со мной не говори, Илья… — вновь спокойно и негромко сказал Павел. — Верь — не верь, но меня не дразни… Меня судьба довольно дразнит…

— Да ты, чудак, подумай, — убедительно и мягко заговорил Илья.

— Всё уж передумано… Впрочем, я уйду… Что с тобой говорить? Ты сыт… мне не товарищ…

— А ты брось безумство-то! — с укором крикнул Лунёв.

— Я же — и душой и телом голоден…

— Дивлюсь, как люди рассуждают! — пожав плечами, насмешливо заговорил Илья. — Баба для человека вроде скота… вроде лошади! Везёшь меня? Ну, старайся, бить не буду. Не хошь везти? Трах её по башке!.. Да, черти, ведь и баба — человек, и у неё свой характер есть…

Павел взглянул на него и хрипло засмеялся.

— А я кто? Не человек?..

— Да ты должен быть справедливым или нет?

— А поди ты ко всем чертям с этой самой справедливостью! — бешено закричал Грачёв, вскакивая со стула. — Будь ты справедлив: сытому это не мешает… Слыхал? Ну, и прощай…

Он быстро пошёл вон из магазина и в двери зачем-то снял с головы картуз. Илья выскочил из-за прилавка вслед за ним, но Грачёв уже шёл по улице, держа картуз в руке и возбуждённо размахивая им.

— Павел! — крикнул Лунёв. — Постой…

Он не остановился, даже не оглянулся и, повернув в проулок, исчез. Илья медленно прошёл за прилавок, чувствуя, что от слов товарища его лицо так горит, как будто он в жарко растопленную печь посмотрел.

— Ка-акой злой! — раздался голос Гаврика.

Илья усмехнулся.

— Кого это он резать собрался? — спросил Гаврик, подходя к прилавку.