— Мама очень старомодна, так что вы не должны осуждать ее, — сказал Уальдо, чувствуя себя еще более неуютно, — но она думает, что раз вы более или менее скомпрометировали Нельду, проведя ночь наедине с ней на той ферме, то если кто и должен на ней жениться, так это вы!

Если бы Уальдо выстрелил из пистолета, лорд Харлестон и то не был бы более удивлен.

Ведь их ночевка на ферме была единственно возможным решением после той ужасной трагедии, после того как они сбежали от индейцев, и лорд Харлестон даже на мгновение не мог подумать, что кто-то увидит дурное в том, что они с Нельдой нашли убежище на ночь под одной крышей.

Конечно, если бы госпожа Альтман знала, что они спали в одной постели, он смог бы понять ее отношение.

Лорд Харлестон не смог сдержать раздражения:

— За всю свою жизнь я не слышал большей чепухи!

Нельда и я только что избежали смерти, более того, был индеец, который пробрался в дом, когда мы туда пришли.

При таких обстоятельствах я не вижу, что еще мы могли сделать, кроме как возблагодарить Бога за то, что остались живы!

— Я понимаю, я, конечно же, понимаю! — примиряюще воскликнул Уальдо. — Но вы же знаете женщин! Я даже не думаю, что мама сама это придумала. Просто слуги постоянно шептались о том, какая Нельда красавица, а вы — лорд… и прочая подобная чушь.

— Слухи! Слухи! — презрительно бросил лорд Харлестон. — Вот что я действительно ненавижу — так это женщин, которым нечем заняться, кроме как очернять собственный пол!

Он вспомнил, что причина, по которой принц Уэльский повелел ему жениться на Долли, состояла в том, что он, как предполагалось, нанес ущерб ее репутации.

Но у принца были причины так думать, в то время как там, где дело касалось Нельды, все было совсем иначе.

Он взял с кресла свой плащ и накинул на себя так, словно облачался в доспехи, готовясь ринуться в бой.

— Я не хотел огорчать вас, — сказал Уальдо, — но вы настаивали, чтобы я рассказал вам о реакции родителей.

— Да, это так, — признал лорд Харлестон, — и думаю, что я должен был этого ожидать, хотя мне никогда не приходило в голову, что кто-то может так думать, особенно о Нельде.

— Они думают не о Нельде, — возразил Уальдо, — а обо мне!

Это было очевидно, и лорд Харлестон понял, что был излишне агрессивен.

— Я лишь хочу спросить у вас, — продолжил Уальдо, — как я могу снова встретиться с Нельдой. Как долго вы намерены пробыть в Нью-Йорке?

— Я еще не решил. Как вы знаете, в первую очередь надо будет купить ей соответствующий гардероб, и я чрезвычайно благодарен вашей сестре за то, что она предоставила Нельде кое-какую одежду.

— На это в любом случае уйдет время, — подсчитал Уальдо. — А если я присоединюсь к вам, позволите ли вы мне видеться с ней как можно чаще?

Это был тот вопрос, на который лорду Харлестону не хотелось отвечать, поэтому, оттягивая время, он сказал:

— Я думаю, что, прежде чем я смогу давать какие-то обещания от имени Нельды, мне следует обсудить это с ней. Именно она решит, желает ли она еще видеться с вами, и на правах ее опекуна я хочу четко прояснить следующее: я никогда не буду силой заставлять ее выйти замуж, если сама она этого не пожелает.

— Я добьюсь того, что она полюбит меня! — воскликнул Уальдо. — Конечно, сейчас она под вашей опекой, но она всегда жила в Америке, и я не верю, что она действительно хочет поехать в Англию.

— Но она англичанка.

— Да, конечно, но я уверен: она чувствует, что ее место здесь.

Уальдо говорил так решительно, что лорду Харлестону показалось, будто он пытается убедить себя в справедливости собственных слов.