|
Сабрина жила в Баварии, и хоть добираться туда по межконтинентальному хайвэю было от силы полчаса, подруга дожидалась моего пробуждения только по выходным. В остальные дни наше прощание всегда происходило так, как сегодня. Сабрине было двадцать четыре года, и она спешила на Службу. До отставки ей оставалось еще шесть лет, а потом, как и все отставники, она собиралась всецело отдаться любимому делу, посвятив ему остаток жизни. Так по крайней мере она мне пообещала. В свободное от Службы время Сабрина возглавляла ассоциацию болельщиц команды реалеров «Молот Тора», а в будущем намеревалась создать музей своих кумиров, дабы сберечь память о них на века. Мне, как капитану «Молотов», идея подруги импонировала. Я не сомневался, что у Сабрины все получится — она была чертовски целеустремленной девушкой. Она даже периодически выпрашивала у меня для будущего музея кое-какие личные вещи. Впрочем, в последнее время меня терзали смутные сомнения, что все эти отслужившие свой срок бытовые мелочи не приберегались Сабриной для музея, а расходились по рукам ее многочисленных подруг — таких же, как она, ярых фанаток реал-технофайтинга и его героев. Традиционный прощальный поцелуй Сабрины в то утро оказался символичным. Словно не она, а целый мир попрощался со мной и исчез в никуда, оставив меня досматривать сладкий предрассветный сон в полном неведении относительно происходящего наяву. — До завтра, Гроу, — промурлыкала Сабрина, нежно кусая меня за ухо. — И будь другом, смени себе окрестности. Альпы — это такая скука… «Прощай, Гроулер! — злобно оскалился Привычный Старый Мир. — Прощай, жалкий капитан аутсайдеров! Отныне игры кончились, добро пожаловать в реальность!» Его циничной усмешки я не разглядел… Межсезонье в турнирах я любил прежде всего за возможность отоспаться, поэтому редко когда просыпался в эти месяцы раньше полудня. Можно было, конечно, нежиться в постели и дольше, но срабатывал своеобразный инстинкт — едва наступал полдень, меня начинали мучить беспричинные угрызения совести. Находясь в блаженной полудреме, я обзывал себя безвольным слабаком, лежебокой, лентяем и другими справедливыми эпитетами. Средство для успокоения капризной совести существовало — скорейший подъем, тонизирующая камера, полчаса пробежки по кольцеобразному климат-полигону при смоделированном внутри него встречном ветре (спасибо нашему арбитру — он распорядился оборудовать этим дорогостоящим тренажером дом каждого реалера, дабы мы заботились о поддержании турнирной формы и в межсезонье), затем снова тонизирующая камера в сочетании с классическим водяным душем… В общем, через час нытье совести прекращалось и не давало о себе знать вплоть до следующего утра. Не открывая глаз, я потрогал уже остывшую вторую половину кровати и убедился, что чуда не произошло — Сабрина не осталась. После этого я с некоторым огорчением разомкнул веки и, как обычно, приказал: — Бэримор, время. Произошло другое чудо. Бэримор — мой бессменный виртуальный дворецкий, обитавший в системе жизнеобеспечения особняка со дня его постройки, — молчал, словно был живым человеком и по какой-то причине сильно на меня обиделся. — Бэримор, время! — уже громче повторил я. Бэримор не реагировал. Уж не умер ли он там случайно у себя в виртомире? Что делать в случае смерти бестелесного дворецкого, я понятия не имел. |
