– Вот в этом высокомерии, – заключила я, – в нем‑то все и дело.

О да, глядя на лицо моей гостьи, я представляла себе ее вид и многое другое.

– Она то и дело спрашивает, как я думаю, не придете ли вы.

– Понимаю, понимаю, я же ведь сама очень много сделала, чтобы в ней это прорвалось. А обронила она после вчерашнего хоть слово о мисс Джессел, кроме того, что она ведать не ведает ни о каких таких ужасах?

– Ни единого, мисс. И вы сами знаете, – добавила она, – я ведь еще у озера поняла из ее слов, что, по крайней мере, тогда там никого не было.

– Вот как! И конечно, вы и сейчас этому верите?

– Я не спорю с ней. А что еще я могу сделать?

– Ровно ничего! Вам приходится иметь дело с такой умницей! Они – я хочу сказать, эти двое, их друзья, – сделали их обоих такими умниками, каких свет не создавал; на этом‑то они так ловко и играют! У Флоры теперь есть на что жаловаться, и она это доведет до конца.

– Да, мисс, но до какого конца?

– Ну, пожалуется на меня дядюшке. Изобразит меня такой гадиной…

По выражению лица миссис Гроуз я живо представила себе все это, и у меня сердце екнуло – она смотрела на меня так, как будто видела их обоих.

– А ведь он о вас такого хорошего мнения!

– Все‑таки странно, если подумать, – усмехнулась я – что он прибег к такому способу показать мне это. Но все равно. Конечно, Флоре только и нужно отделаться от меня.

Моя подруга честно подтвердила:

– Не видеть вас больше никогда в жизни.

– Так вы затем и пришли ко мне, чтобы поторопить меня с отъездом? – спросила я. Но прежде чем она успела ответить, я остановила ее. – Мне вот что пришло в голову, и, по‑моему, так будет лучше. Я считала, что мне надо уехать, и в воскресенье я уже почти на это решилась. Но это не то. Уехать должны вы. И взять с собой Флору.

Моя подруга задумалась.

– Но куда же мы…

– Прочь отсюда. Прочь от них. И самое главное сейчас – прочь от меня. Прямо к ее дядюшке.

– Только чтобы пожаловаться на вас?…

– Нет, не только. А для того еще, чтобы оставить меня с моим лекарством.

Она все еще колебалась.

– А какое же у вас лекарство?

– Прежде всего ваша преданность. И еще – Майлс.

Она уставилась на меня.

– Вы думаете, он?…

– Воспользуется случаем отречься от меня? Да, я и это допускаю. Но все‑таки я хочу рискнуть, я хочу попробовать. Уезжайте с его сестрой как можно скорее и оставьте меня с ним одну.

Я сама удивлялась, сколько у меня еще сохранилось мужества, и поэтому несколько растерялась, когда она, несмотря на явное подтверждение этого, все еще продолжала колебаться.

– И вот что еще, – продолжала я, – конечно, до ее отъезда они ни в коем случае не должны видеться, ни на минуту.

И тут мне пришло в голову, что, может быть, несмотря на то, что Флору с той минуты, как она вернулась с озера, держат взаперти, мы с этим уже опоздали.

– Вы не думаете, что они уже виделись? – тревожно спросила я.

Она вспыхнула.

– Ах, мисс, уж не такая я безмозглая дура! Если я раза два‑три и вынуждена была оставить ее, то всякий раз с кем‑нибудь из служанок, а сейчас, хоть она и одна, я ее заперла на ключ. А все‑таки… все‑таки! Слишком многого надо было опасаться.

– Что все‑таки?

– Ну, вы так уверены в маленьком джентльмене?

– Ни в ком я не уверена, кроме вас. Но со вчерашнего вечера у меня появилась надежда.