Из зала Ольгу с дамами (отправив куда-то отдельно мужей русского посольства) повели через оранжерею с экзотическими растениями и еще несколько парадных залов поменьше первого (в одном стояла, переливаясь драгоценностями и эмалями, большая императорская корона). Затем через вестибюль изысканного дворца Дафна княгиню привели на отдых в античный портик Августия. Отдых подразумевал омовение, удобные кресла и кушетки, прохладительные напитки, фрукты и сладости.

После отдыха княгиню с ее дамами проводили через колоссальный Ипподром, предназначенный для соревнований колесниц, в зал недалеко от тронного. Оттуда она, после обязательного ожидания, вступила в зал Юстиниана, где на большом троне восседала императрица Елена, а в золотом кресле рядом — ее юная невестка императрица Феофано, обе в окружении пышно разодетых чиновных дам. Византийские придворные наряды в то время превосходили роскошью и изяществом всё, что только могли вообразить себе женщины Западной, Центральной, Восточной и Северной Европы.

Недаром уже с IX века сначала франки и италийцы, а позже все представители господствующего военного сословия Европы копировали именно византийскую моду, решительно отказавшись от племенных и национальных костюмов и украшений. В X–XIII веках картина была полностью подобна тому, как в начале XIX века весь господствующий слой Европы копировал французский стиль ампир, только место Парижа занимал придворный Царьград.

Но и тронного зала, и нарядов организаторам приема было мало. Впечатление непередаваемого величия императорской семьи усиливали серебряные органы, ничего подобного звуку которых Ольга раньше слушать не могла. Звук, умноженный акустикой тронного зала, шел буквально ниоткуда — ведь органы стояли позади трона за занавесями. Ольга с сопровождающими ее ламами сумела перебороть зависть к императрицам и их первым ламам — светочам византийской моды. Но после того как княгиня протокольно поговорила с императрицей Еленой через главного евнуха, ей явно требовалось присесть.

Ошеломление посетителя было предусмотрено — на него ромеи и рассчитывали. Ольгу провели через новые для нее прекрасные залы во дворец, украшенный на изысканный вкус самого Константина Багрянородного, и там предложили отдых недалеко от покоев старшей императрицы. Это было разумно: император пожелал познакомить Ольгу со своей семьей. Зачем ему было далеко водить супругу, взрослого сына Романа с женой и дочерей (их было пятеро: Зоя, Феодора, Агата, Феофано и Анна)?

В личном дворце Константина и Елены они все уселись (зал не указан, ибо событие явно было «другим не в пример») и позвали княгиню. Это было уже крайне необычно. Никого из послов или иноземных владык, как мы точно знаем по трактату «О церемониях», император не принимал в семейном кругу! А фраза трактата: «Сев по повелению василевса, она беседовала с ним, сколько пожелала», — могла вызывать инфаркт у блюстителей дворцового этикета. Сидеть в присутствии императора! Беседовать с ним и членами его семьи по своему усмотрению, без протокола!

Ольга должна была так подготовить этот прием за долгие месяцы ожидания и так показать себя в непривычной обстановке дворца, чтобы ученый сухарь Константин Багрянородный и императрица Елена, бывшая за ним замужем 40 лет (919–959), захотели общаться с ней именно по-семейному, без протокола. Начнем с того, что она сама, 6 княгинь ее свиты (архонтиссы в этом контексте именно княгини, равные Ольге по титулу, среди которых она главная — игемон, великая княгиня) и 18 знатнейших прислужниц (до XVIII века на Руси боярыни считались прислужницами великих княгинь и цариц) должны были выглядеть достойно императорского дворца. А не представлять там бродячий цирк из провинции и тем более этнографический музей.