Так мы оказываемся в редчайшей ситуации, когда главное занятие князей и дружинников — война — описано детально и с разных сторон авторами, понимавшими суть дела. Используя их сочинения, мы с вами не окажемся в положении летописца, интерпретировавшего в «Повести временных лет» древнюю шутку о том, как погибли авары-обры. В седой древности они «примучили» племя дулебов «и насилие творили женам дулебским», в результате чего сами были заезжены насмерть. «Были обры телом велики и умом горды; и потребил их Бог, и умерли все, и не осталось ни единого обрина. И есть притча на Руси и до сего дня: "Погибли как обры"». Перед глазами монаха, попытавшегося представить себе, как это произошло, возникла яркая картинка: «Если приходилось поехать обрину, не давал впрячь ни коня, ни вола, но велел впрячь 3 или 4, или 5 жен в телегу и везти обрина; и так мучили дулебов». Мы с вами понимаем, насколько рискованна идея поездить враз на трех — пяти славянских женах; сознаем, что никакой телеги для верной гибели тут не нужно. И на этом примере видим, как важно верное представление древнего автора о живых деталях описываемого им процесса, в нашем случае о действиях русских и имперских воинов. Ведь в военном деле, которое составляло сердцевину повседневной жизни русской дружины, заблуждений историков накопилось едва ли не больше всего.

По летописям, Святослав, разделив дружину с двумя сыновьями, оставленными на Руси, и отпустив третьего сына в Новгород, прибыл на Дунай с частью войска в 971 году; по византийским источникам — осенью 969 года. То есть ромеи Святославу никакого временного зазора для сидения со старой матерью и обустройства Руси после набега печенегов не оставляют. При согласовании их с восточными источниками получается, что великий поход 968–969 годов по Волге до Каспия с покорением буртасов и болгар и добиванием хазар князь совершил после возвращения с Дуная в Киев из-за набега печенегов. Судя по глубине его боевых действий, мало степнякам не показалось, особенно если возвращался Святослав из Прикаспия традиционным путем через междуречье Волги и Дона. Даже без учета ромейской тайной дипломатии, ненависть печенегов к князю, едва ли мирно прошедшему через их кочевья, можно понять.

Тем временем и в Болгарии всё изменилось. Успокоив Святослава покорностью и заключив в 968 году союз с ромеями, болгары после отъезда князя на Русь захватили его города, включая Переяславец, где он оставил гарнизон. Дружинники князя были перебиты. Русское войско, подошедшее к Переяславцу на ладьях и конях, увидело закрытые ворота. Хорошо подготовившиеся болгары, по словам летописи, пошли на вылазку. «И была сеча великая, и одолевали болгары. И сказал Святослав воинам своим: "Тут нам и пасть. Потрудимся по-мужски, братья и дружина!" И к вечеру одолел Святослав. И взял город копьем, и сказал: "Это город мой!" И послал к грекам, говоря им так: "Хочу на вас идти и взять город ваш, как и этому сотворил"».

Ромеи, которых Древнейшее сказание представляет трусливыми и коварными, запросили мира. «Мы не в силах против вас стоять, — сказали их послы Святославу, — но возьми с нас дань на дружину свою, и поведайте нам, сколько вас есть, да дадим по числу голов». «И это сказали греки, обманывая русь, ведь греки лживы и до сего дня. И сказал Святослав: "Нас 20 тысяч", — умножив число своих на 10 тысяч. И выставили греки 100 тысяч на Святослава, и не дали дани».

Сказитель, судя по рассказу Льва Диакона, был близок к истине.