Что еще узрим мы на этой старинной площади?

В сущности, смотреть тут больше не на что. Да и нам давно пора в дорогу.

Путь и проводы

Вот и недавно перестроенный Крестовский путепровод (на современных картах Москвы — Крестовская эстакада) — мост через Николаевскую (в советское время — Октябрьскую) железную дорогу. Первую в России, открытую в далеком 1851 году. Ту самую, трассу которой, как говорят, царь Николай прочертил при помощи линейки и карандаша, ненароком обведя при этом и выступавший за край линейки кончик своего державного перста. Инженеры побоялись уточнить у грозного императора происхождение изгиба на прямой линии. Так и построили дорогу с выступом где-то в районе Валдая…

Старая и сомнительная, но вечно живая байка. Как и сама российская монархия. Много монархии — плохо. Мало монархии — тоже плохо. «Царский путь» — золотая середина. Вот только найти эту середину дано не каждому монарху…

Но мы уже вливаемся в поток, стремящийся на мост.

Мост как мост. Знаменитый разве что своим бесконечным ремонтом и автомобильными пробками. В хорошее время его и не заметишь в изгибе улицы. Но давайте немного задержимся и пройдем по узкой пешеходной дорожке по краю моста.

Внизу — известная, но всегда бередящая русскую душу картина: уходящие вдаль серебряные рельсы, пустые вагоны в «отстойнике», горьковатый угольный дымок и какая-то давняя, щемящая тоска железной дороги.

На гранитной тумбе с чугунной вазой, отмечающей въезд на мост, укреплена памятная доска. «Крестовский путепровод. Построен в 1936—1937 годах по проекту инженера Г. Ф. Вернера и архитекторов К. Н. Яковлева и Ю. Н. Яковлева».

Итак, 1936—1937 годы. Крестовский путепровод. Путь, проводы, кресты… Очень русское название, а в сочетании с датами — целый мемориал. Ведь дорога-то эта ведет, между прочим, не только на родину Ломоносова. Но также на вологодский и архангельский лесоповалы, в бездонные шахты Инты и Воркуты… Такой вот путь и проводы получаются…

Но полно. «Всюду жизнь», как справедливо отметил художник Н. А. Ярошенко. Вот взять хотя бы чугунную ограду путепровода. Какой красивый рисунок: бесконечно вьющийся стебель с молодыми листьями. Где-то я уже видел этот мотив. Нуда, конечно, это же из старопечатных орнаментов или из росписей церкви Ильи Пророка в Ярославле. В оригинале, конечно, лучше. Но и на том спасибо. Эти изогнутые в порыве жизни пышные стебли — самое художественное из всего, чем может оправдаться Крестовская застава. С ними и перспектива путепровода уже не кажется такой угрюмой, а чугунные вазы на гранитных тумбах — такими безысходными.

Глава двадцать седьмая.

Пятницкое кладбище

Справа за Крестовским путепроводом белеет в зелени Троицкая церковь на Пятницком кладбище. Ее стройные ампирные формы создают настроение возвышенной отрешенности, вполне соответствующее характеру места. Венчающая колокольню хрупкая ротонда кажется явлением из другого мира среди угрюмых каменных громад проспекта Мира.

Но нет в России такой красоты, посреди которой какой-нибудь самодовольный обыватель не повесил бы свой гамак.

Вид на эту архитектурную драгоценность почти закрыт поставленным прямо перед церковью кирпичным офисным зданием с характерной для нынешней московской застройки нелепой стеклянной пирамидкой на крыше. Нет нужды говорить о вкусах нуворишей. Но о чем думали чиновники архитектурного надзора, когда разрешали строить здесь это здание? Вопрос, конечно, риторический…

Пятницкое кладбище относится к числу старых, но отнюдь не аристократических.